top of page

Евро-2015 в картинках. Часть 22: Собор Святого Петра, Трир, Германия.

Обновлено: 18 июл. 2022 г.

ROCK – ЗВЕЗДА. RESURRECTION.


Избитое выражение «если бы этого не было, то его следовало бы придумать» можно понять и так, что придумывают только то, что придумывать не стоило бы, а всё стоящее появляется само собой. И в этом есть определенный парадоксальный смысл: ценность сущего определяется необходимостью его существования. Если подходить к Трирскому собору Святого Петра не с Рыночной площади, скажем, а с вышеозвученной псевдофилософской точки зрения, то ценность строения увеличивается многократно. Хотя, казалось бы, вполне достаточно для интереса и того факта, что это самая старая церковь во всей Германии. Тут любой трирчанин-патриот непременно уточнит: не только старейшая церковь, но и самая старая постройка, которая непрерывно используется по своему первоначальному предназначению. Вот здесь я бы мог поспорить насчет непрерывности, но не буду, потому что для туриста это не имеет почти никакого значения.

Если бы Трирского собора не было, то его стоило бы придумать, потому что по нему можно проследить все этапы европейского строительства, искусства и религиозной истории: от римского структурного ядра до технических новинок XXI века. По какой-то непонятной причине (возможно, из-за нелепой судьбы Трира) Время решило именно здесь специально для студентов-архитекторов выступить в роли безумного составителя наглядной экспозиции. Студентикам здесь легко: за один раз можно охватить сразу все архитектурные стили. Студентикам здесь тяжело: всё отследить и разложить по стилям за одно посещение практически нереально даже для профессионалов. Туристам здесь… А и в самом деле, что здесь может увидеть турист, не знающий истории собора?

Начать стоит хотя бы с того, что речь идет не только о соборе, а о целом комплексе церковных зданий, образующих небольшой квартал, часть внутреннего пространства которого отведена под кладбище, а остальное (отгороженное галереей) – что-то вроде небольшого сада-чилаута с кустами и деревьями. Одним словом, речь должна идти о монастыре, но мы на это торжественно забьем, как и полагается нормальным туристам.



После такого вступления можно было бы представить себе что-то неописуемо красивое и эклектичное (типа Саграда Фамилия, например), но на деле интересующихся встречает первый практический опыт Виктора Франкенштейна в области архитектуры. Возможно, кому-то нравятся брутальные шрамы и пришитый под глазом нос, но для среднестатистического… Впрочем, это я уже перегнул, ничего страшного в нем нет – так, слегка кривобок и нелеп, но разве в этом есть его вина? Можно попробовать очеловечить этот сосуд архитектурных страстей, и коли уж Он – собор Святого Петра, то для простоты называть Петей. Судьба у Пети не задалась еще до рождения.

Христианская община в Трире была создана в 270 году, за 41 год до Никомедийского эдикта, легализовавшего марихуану и христианство, и за 43 года до Эдикта Толерантности (Миланский эдикт), провозгласившего на территории Римской империи (не путать с Российской) религиозную терпимость. А это значило, что первая Трирская церковь была нелегальной, подпольщики собирались на дому у своего епископа, а на первое мая ходили в лес. Собственно, там и был зачат Петя, но на волю благоразумно не рвался, бултыхаясь в конспиративных водах епископов: сначала Евхария, потом Валерия, а потом и вовсе Матерна (не подумайте, что это женские имена). Воды отошли в 314 году, когда получивший горнее «добро» на христианство Агритий глубоко задышал и распорядился срочно («Еще быстрее!») настроить церковь на жилой дом, что и было сделано примерно в 320 году. Петя появился на свет и издал свой первый крик: «Аллилуйя!»



Пришедший на смену Агритию епископ Максимин посмотрел на мальца, решил, что тот худосочен слишком, надо лучше кормить, и положил ему в рот палец. Петя откусил руку. Так с 329-го по 346-й ударными темпами первая базилика была расширена, снабжена дополнительными строениями, и в середине IV века Петя уже был не Петей и даже не Петром Агритиевичем. Четыре базилики и баптистерий, соединенные друг с другом многочисленными пристройками, образовали монументальный церковный комплекс, один из крупнейших христианских комплексов Европы. Рога, конечно, этому торгово-развлекательному комплексу германские племена поотшибали быстро, развалив всю монументальность в V веке, но структурное ядро – римская «площадь», - ограниченное внешними стенами, и сегодня составляет основу собора. В общем, кость у Пети оказалась широкой. Но хрупкой.

Зря только епископ Никиций (отголосил в 561 году) заказывал для восстановления церкви итальянских мастеров. Мастера, конечно, свое дело сделали, и собор даже краше получился, чем был, но заскочившие в 882 году «на огонёк» злые (и что очень важно - неотесанные) викинги-норманны свое Дело и Слово разумели ничуть не меньше и раздолбали итальянские мотивы, оставив на память фрагмент северной стены, которой и стал прирастать инвалид Петя.



На этот раз никто уже никуда не спешил (да и не мог спешить, если вы внимательно читали историю Трира), и Петя не то чтобы был предоставлен самому себе, но и не тонул в беспрестанной заботе. Оттоны реконструировали развалины с пониманием того, что хотят получить, но без представления – когда. Свой Константиновский собор они так и не достроили, не успели, передав власть Саликам (представителей Салианской или Салической династии еще называют Салианцами). И вот тут-то началась настоящая движуха. Салики, прекрасно понимая, что их век недолог (всего лишь столетие были они у руля), начали махать руками, топорами и электродрелями во все стороны, в том числе и в сторону трирского недоделка с ограниченными литургическими возможностями и мощным именем Пётр. И поскольку новая династия мнила себя дюже брутальной, то вся эта оттоновская византийщина была послана в Константинополь. Размер церкви сократили (остается примерно таким же и сегодня), оттоновский вестибюль X века уничтожили, зато Петя обзавелся надежным головным убором, то есть сводом, и тремя продольными нефами, символизирующими туловище и руки. И все это четко, строго, жестко, по-мужски. Даже главный архитектор, которого все подопечные за глаза звали «наш Абрамович», сказал, стоя посредь хорового помещения: «Пора тебе, Петя, становиться Романом». Так или иначе, но прямо на морде Петиного лица, то бишь на фасаде, зоркий глаз студента-архитектора легко может выхватить характерные черты салианского периода в позднероманском стиле. Разве кому-нибудь ещё это интересно? Спросите лучше у Собора.



Глядя на разукрашенную фломастерами времени Петину мордочку, местная церковная элита бормотала под нос что-то неразборчивое, напоминающее «в-рыбе-хрена-не-хватает». Ну да, на дворе был уже XIII век, готика размашисто вышагивала по европам, а главный приют культа в Трире встречал гостей ветхозаветной романской архаикой. Ломать в очередной раз Собор? Ну уж нет, тут вам не Кёльн. Выход был найден изящный: вместо останков разваленной древней церквушки с южной стороны к Собору пристроили церковь Богородицы. В самом нормальном готическом виде. Но и Петя не остался без угощения: его панамка весьма поизносилась, и вместо ненадежных сводов Собор получил стрельчатые, готические, по всем канонам уже давно ставших мейнстримом достижений архитектурного искусства. Так обычно и бывает: женщина покупает шубу, но помнит о мужчине и дарит ему носки или кепку.

И всё равно чего-то не хватало. Чего-то… Ведь это так сложно понять, когда у собора с претензией на готику нет башен, верно? Город дожидался самого Бодуэна (он же – Балдуин, как мы помним) Люксембургского. Один из самых известных архиепископов Трира только тяжело вздохнул и распорядился: «Постройте уже башни, наконец, сколько можно издеваться». И их построили. Но, как уже было рассказано, факт супружеской измены (эх, несчастный Гангольф) весьма заметно сказался в XVI веке на юго-западной башне. Опять перекосило нашего горемыку Петра.



А все уже заметили, что Петю регулярно наряжали в одежду «с чужого плеча»? Многочисленные архитектурные решения Собора постоянно отставали от актуальных трендов. Так вышло и с барокко, которое уже больше сотни лет отплясывало свой витиеватый танец по европейским городам, а Петя угрюмо смотрел на этот праздник жизни из-под готичной кепки, нервно поправляя грубое романское рубище. Но пришел и на его улицу фестиваль. С фейерверком. Уж сколько раз говорили: не пускайте в церковь сварщиков – они ж дети Сатаны, даже если ненастоящие. Видели, как эффектно горел Нотр-Дам де Пари? По этой части Петя в 1717 году составил парижскому чуду достойную конкуренцию. Тут и настало время барокко, украсившего собор изнутри.

Новые алтари, заново изготовленные памятники захоронения (нет, прежние не были деревянными и не сгорели, но рушили общую стильную концепцию), кованая хоровая ширма и, конечно же, новый орган в «Ласточкином гнезде» (некоторые туристы по необъяснимой причине считают, что это название органа, хе-хе) – краса и гордость, а также любимая игрушка великовозрастного Пети, завершили барочный образ Трирского собора Святого Петра. Здесь специально упущен один из главнейших элементов собора, расположившийся в восточной части, но об этом позже. А пока дивитесь прихожане: вы хотели барокко, вы его получили.



Французская революция не стала делать для Трирского собора особенное исключение, поэтому пришлось ему поработать некоторое время конюшней и складом (традиционная роль церкви во время революций – помогать тем, кто не может постоять за себя и кто не знает, куда приткнуться), что не в лучшую сторону отразилось на внешнем облике: где-то краска облупилась, где-то крест пообтерся, где-то навозом пропахло. Отмыли, конечно, подкрасили, обмахнули, в чувство привели, но общее впечатление от интерьера было озвучено приглашенным звонарем по имени Еремей Колокольчиков, который обучал местных звонить попурри на тему «Evening Bell / Hell’s Bells»: «Ну и рожа у тебя, Петруччо!» И ладно бы только свежий глаз «варяга», так ведь нет, теперь каждый трирский повторял при входе в собор, коверкая невыговариваемое «петруччо»: «Ну и рожа у тебя, Шарапов!» Очередная реставрация была неминуема. Затеяли её масштабно и в несколько этапов. Такое случается редко, но успели точно в срок: за три года до начала Первой мировой. Цели, конечно, у кампании были самые благие – вернуть Петюне молодость и средневековый облик, но потом многолетний процесс куда-то затерял свою цель, барокко решили не трогать, а в качестве знака качества добавили в оформление элементы ар нуво. Чтобы уж совсем хорошо стало.

Две войны, и начинай сначала. С 1960 по 1974 годы длилась последняя на сегодня и, пожалуй, самая бережная и тактичная реставрация (разве что площадь алтаря переделали и несколько наиболее кичёвых статуй вынесли), но от чудес современной техники реставраторы не удержались. Впрочем, их всё равно не видно. Вроде бы.


Примерно так выглядит в сокращенном виде история травматичного деторождения и послеродовой депрессии. Но всем же понятно, право слово, что настоящие монстры – это мы, люди. Может быть, именно поэтому достаточно большое количество людей восторгаются Трирским собором Святого Петра. А может быть, потому что собор входит в список Всемирного наследия ЮНЕСКО («Римские памятники, собор и церковь Богоматери в Трире») с 1986 года и является охраняемым культурным достоянием в соответствии с Гаагской конвенцией о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. А может быть, что дело совсем в другом…



Да, разумеется, в Соборе есть на что посмотреть. Взять, к примеру, т.н. Главный орган (Hauptorgel), вернувшийся в 1974 году в… А, ладно, можно и по-порядку.


А порядок начинается с уже всем понятного: Петя пользовался поношенными вещами. Поэтому первая музыкальная игрушка в виде органа появилась в Трирском соборе только примерно в 1363/64 году. Его впарил церковникам гражданин Эверхарт, объяснивший, что уже вся Европа вставляет музыкальные паузы между псалмами, копируя этот эффектный прием из трансляции матчей НХЛ. Архиепископ, ярый фанат команды из Нью-Джерси, перед таким аргументом устоять не мог и щедро отслюнявил гражданину за его рассохшийся ящик с торчащими трубками. Но как ни бились соборные клавишники над этим сумасшедшим примусом, ничего внятного, кроме «Калинки» и «Хавы Нагилы» из него выдавить не получилось. Поэтому в 1381 году был приглашен мастер Томас, внесший несколько усовершенствований и приколотивший гвоздями несколько болтающихся досок. Стало лучше, но до Токкаты и фуги ре минор было еще далековато, а доски начали опять отваливаться, поэтому через 6 лет Томаса позвали вновь. Он пришел не один, а с кузнецом. В 1388 году орган не только зазвучал по-человечески, но и выглядеть стал цивильно, а не как сюрреалистический муравейник.

В XV веке, когда началась гонка тщеславия (негласное соперничество церкви с буржуазной либерализацией, примеры которого были приведены уже неоднократно), скромный музыкальный аппарат хихикающие недоброжелатели стали между собой именовать чем-то вроде шарманки лузера, он никак не соответствовал занимаемому положению и архиепископ… Тут хотелось бы сказать «пересилил собственную алчность», но факты заставляют сомневаться. Дело в том, что в документах от 1464-1465 годов на изготовление и установку нового органа тщательно перечислено всё, вплоть до закупленных материалов (например, 6421 гвоздь и 46 шкур лошадей), но нет ни слова о гонораре органного мастера (да и о самом мастере), что позволяет сделать предположение: наш святоша был не так уж и чист на руку, выплачивая золотишко мимо церковной кассы, в черную, то есть, мастер работал на откатах. Так или иначе, но орган на этот раз получился знатный, с огроменными трубами сбоку от корпуса и красивой звездой наверху. Поставили его поближе к алтарю и довольные собой разошлись: мастер – лечить выжженные глаза, архиепископ – обустраивать новую яхту.



Орган XV века получился до того удачным и установлен был настолько основательно, что его не трогали больше 70 лет, практически как СССР. Но сами понимаете, застой, всё такое, так что в 1537 году орган был репрессирован и отдан на полную переделку Питеру Брайссигеру. И Питер ради своего тёзки расстарался вовсю. Это тот самый редкий случай, когда Петя получил в дар что-то по-настоящему интересное. Скажем, бас был изготовлен из деревянных (!) труб, покрытых снаружи оловом. Решение изящное, но при этом не огнеупорное, что с успехом доказал пожар 1717 года. Здесь-то и подвернулся Жан Нолле, подвесивший к 1727 году в «ласточкино гнездо» (вместо располагавшегося на полу предшественника) своё барочное диво.

Небольшая справка: «Ласточкино гнездо» - способ расположения органа не на полу, а сверху. Как это иногда случается, термин пришел позже (на самом деле термин «ласточкино гнездо» пришел намного позже реального появления органов, поднятых на высоту: впервые он упоминается только в 1619 году), когда актуальность расположения наверху возле алтаря (характерная для средневековья) стала пропадать (с началом использования органов в качестве аккомпанемента к церковному песнопению – XVII век – их стали располагать в западной галерее). И только в XX веке мода на органы «ласточкино гнездо» вернулась в европейские церкви снова.

Долго мирившиеся с таким архаизмом священнодеятели (красиво же, ёлы-палы!) в 1832 году не выдержали и заменили эффектную красоту на эффективную мощь нового органа, поставленного, как и положено, в западной части собора. Его даже заапгрейдили в 1870-м, когда началась масштабная реставрация, но не помогло. Расположение в западной галерее оказалось неудачным (звуки органа смешивались с хоровым пением, выдавая музыкальную «кашу»), поэтому в 1901 году поставили «нормальный» орган, выполнявший огромный объем черновой работы. Не удивительно, что в 1974 году новейшая (и последняя капитальная на сегодняшний день) реставрация закончилась его полной разборкой и возвращением «Ласточкиного гнезда». Эффектный декор чехла для органа разрабатывала творческая команда из двух скульпторов и одного художника, задавшись целью вернуть новой форме выспренный дух барокко и наполнить её символизмом. Ничего не скажешь, эти 30 тонн сумели оформить так, что они производят впечатление легкое и даже (пусть это и неуместно в храме божьем) – романтичное.

Но нет, вовсе не орган исполняет здесь роль Примадонны.



В качестве главной религиозной Трирской приманки выступает священная реликвия, которая… Это, пожалуй, самая странная реликвия, которую можно не увидеть. Туника, хитон, риза или даже юбка (прости мя, Хоспыдя), а попросту – рубаха самого Христа (наверное, уместно здесь сообщить, что по-немецки это слово пишется «Rock»!), которую аккуратные воины сняли перед распятием, чтобы добру не пропадать. Ничего этого вы не увидите. Рубашка хранится в яйце, яйцо – в каракатице, каракатица – в рыбице, рыбица – в утице, а утица – в Ибице. В общем, рубаха хранится в специальном золотом ковчеге, который закрыт сверху бронированным стеклом, золотой ковчег хранится в серебряном, серебряный – в специальном ковчеге из цветного стекла (а над ним парит крест в окружении многогранников из хрусталя, символизирующих то ли звезды, то ли души), тот в свою очередь – в специальной часовне, а часовня открывается только на три дня в году. Но даже если вам вдруг удалось попасть в Собор именно в эти три дня, то вы не попадете в открытую часовню из-за громадного количества паломников. А если даже и попадете в часовню, то всё равно не увидите рубаху по той причине, что её просто не видно, а открывать ковчеги никто ради вас не будет. В общем, посылка есть, но я вам её не отдам. Последний раз рубаху (или что там еще) видели в 2012 году, когда нечто похожее на одежду демонстрировалось народу под многослойным бронированным стеклом в связи с 500-летием первого публичного показа реликвии (да-да, не 2000-летием, не 1500-летием и даже не 1000-летием).

Именно то, что вы не сможете увидеть, и притягивает в Трирский собор паломников из самых глухих уголков Европы (и не только Европы) – Святая Риза Господня.



Но, как вы понимаете, у православных свой Христос и своя Риза. Они напирают на текст Евангелия от Иоанна, где сказано: «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон. Был же хитон не сшитый, тканый целиком с самого верха. Сказали они друг другу: не будем рвать его, но бросим о нем жребий, чей будет.» То есть, православными это понимается так: на Иисусе Христе в день распятия было две рубахи – обычную (которую теперь ортодоксы именуют Ризой) воины разрезали на четыре части, а Хитон (и не риза уже никакая вовсе) разыграли целиком. Вот, мол, Хитон Неделимый и уехал в Трир, а все остальное (все четыре части Ризы Господней) – в Россиюшку попало, разумеется (ну а куда ж еще?). Теперь загибайте пальцы. Раз: одна часть Ризы хранится в Успенском соборе на территории Кремля. Два: в Софийском соборе в Киеве (опаньки, внезапно в другом государстве оказалась). Три: в Зимнем дворце, Санкт-Петербург. Четыре: в Петропавловке, Санкт-Петербург. Пять: в 2002 году найдена (!!!) в Ярославском музее-заповеднике (Боже, дай мне сил не ржать, аки Конь, из Адова жерла выскочивший!) и хранится в Спасо-Введенском Толгском монастыре. Шесть: выставляется в Христорождественском соборе Рязанского кремля. Ну и, как полагается, святое число семь: 19 ноября 2007 года наш всеведущий Владимир Путин вручил (!) Алексию II ковчег с еще одной частью Ризы (прости меня, всевышний, но где, мать-богородица, в какой амфоре сумел раскопать эту часть Ризы российский чиновник?!?!). Кажется, Иоанн чего-то не знал…



На самом деле объясняется такая множественность частей тем (тут следует почти официальное заявление), что какие-то кощунники и нехристи порубали приехавший в Успенский монастырь кусок Святой Ризы (или оба-два-четыре?) на мелкие тряпочки, а их развезли по всем монастырям России. Так и надо делать, правильно. Кстати, шикарная бизнес-идея: зачем строить новые церкви? Достаточно развалить один большой храм на множество кусочков и развезти их по городам и весям. Поставить возле каждого кусочка по батюшке и заряжай обряды, только коробку с прорезью успевай подставлять. И это… вы когда на даче грядки вскапываете, будьте внимательны, вдруг там кусочек ризы в земле отлеживается. Риза… Христианские словари утверждают, что риза и хитон – синонимы. Но что же это за фигня такая, какой ненормальный носит в жару по две рубахи сразу? Исторические источники уверяют, что хитон – это нижняя одежда, которая носилась на голое тело. Христианские источники с этим не спорят. Так какую такую предполагаемую одежду предполагаемого Христа разделили предполагаемые воины? Православные же источники рассказывают, что на Иисусе перед казнью была надета его одежда – хитон (на тело) и тога, наброшенная на плечи и обмотанная вокруг тела сверху. Вот именно эту самую тогу, похоже, и разрезали вояки себе на портянки. Но тога – это всего лишь кусок материи, который ризой быть никак не может. Однако, православные любители натягивать сову запросто могут представить тогу плащом, а плащ назвать ризой. Фуф. Нет, определенно либо Иисус обладал богатым гардеробом на выход, либо нам пора оставить в покое православные сказки и вернуться к сказкам католическим. Потому что без пол-литра святой воды в этих многочисленных сорочках здесь не разобраться.



Итак, предположим, что всё, рассказанное в канонических Евангелиях является чем-то близким к реальным событиям.

Жила-была девочка Лена. Повзрослев, она стала святой и мамой императора Константина Великого (или сначала мамой, а потом – святой). И прекрасно жила себе то ли в Риме, то ли в Трире (легко же перепутать). Но примерно в возрасте 80 лет стукнуло ей рвануть с археологической экспедицией в Иерусалим. Там они втроем (плюс епископ Макарий и местный работяга Иуда Кириак) отрыли на Голгофе пещеру, из которой извлекли крест, четыре гвоздя и табличку с надписью «INRI». Показания историков IV века упоминают об этом почти слово в слово, пока всё ровно. Но потом внезапно оказывается, что в этой же пещере Елена отрыла и Святую Ризу, которую и подарила по возвращении Агритию вместе со своим домом, ставшим в 320 году церковью. Постойте, а вот такого уговора средь историков IV века не было. Ничего не знает о Рубахе и франконский историк VI века Грегор фон Турс.

Реплика: и согласитесь, это весьма странно, что удачливый воин потащил прятать выигранный в кости хитон туда, где лежит труп ограбленного им человека. Или так все поступают?



Века шли, но про хитон не заикался ни один историк, ни один летописец, вообще ни один христианин, умеющий писать. Даже Альтман фон Хаутвиллерс (ок. 830 - ок. 889), предавший достоянию гласности факты о жизни императорской матери, расхваливал её благородную натуру, подробно описал, как она передала собственный дом под церковь, как вручила официальным представителям церкви ларец с реликвиями, с особым упоением сообщил о том, что в ларце оказались гвоздь (а остальные три она продала, похоже) и причастный нож, но ни словом не обмолвился ни о какой одежде. Впервые о Святой Рубахе сообщается лишь в 1196 году. Сообщается, но никому не показывается, потому что… Ризу тут же замуровали в алтаре Собора. Замуровали и сообщили всем о великой реликвии. Всё логично. Всё так же логично, как быль про Деда Мороза, с той разницей, что от Деда Мороза под ёлкой остаются игрушки, которые можно увидеть (и даже потрогать!).



До 1512 года диспозиция не менялась: паломники приходили в собор, смотрели на алтарь, под которым замуровано нижнее белье Иисуса, били поклоны и уходили разносить весть о чудесной реликвии по всему свету. Но со временем такой унылый аттракцион стал приедаться, паломники стали чаще сворачивать в Кёльн и Ахен, не доезжая до Трира. Понадобился сочный и срочный ребрендинг. Образованный в середине XIV века Орден исцеления, использующий в качестве лекарства Святой Гвоздь (прости мя, милостивая Богородица, не дай разыграться фантазии, но куда больным этот гвоздь вставляли?), начал требовать извлечь Рубаху для пущего целительного эффекту. Время шло, а одни и те же отговорки и маловразумительные доводы повторялись из раза в раз, пока не утратили всякую силу. Дальше тянуть уже не было возможности и в 1512 году был созван рейхстаг («имперское собрание» - высший представительный орган с 1495 года). Участники подтягивались не спеша, 10 марта заявился и сам император Максимилиан. Вопрос на повестке стоял ребром: извлечение на свет божий и освидетельствование замурованной под алтарем капсулы времени, в которой хранились Хитон, запись фрагмента рок-оперы (вокал – Ян Гиллан) и письмо к потомкам на 26 языках. Император посетил охоту и трирские церкви (в частности, с непонятной целью взглянул на мощи святого Максимина), а затем приступил к непростым дипломатическим переговорам. Итогом переговоров стал только один тег, записанный секретарем в протоколе рейхстага: #Открывай.


(Извините за отступление от темы, но не смог удержаться от ремарки: здесь даже предок Симпсонов есть!)



На самом деле переговоры шли очень непросто. Максимилиану пришлось прибегнуть к голосованию, на котором большинство участников проголосовало за извлечение реликвии. Но архиепископ Трира Рихард фон Грайффенклау цу Воллрадс (также пишется: Грейффенклау и Фоллратс) уперся, аки козел строптивый: «Не пущщщ-щу! Не дам пол в соборе ковырять!» Но на императорскую руку сыграло то, что Рихард, избранный в прошлом году архиепископом, до сих пор не был утвержден на этой должности. Наверняка вы уже догадались, как удалось заполучить его согласие. На 23-й день после утверждения на посту архиепископа Рихард фон Грайффенклау дал отмашку «вскрывайте», а сам заперся в своей часовне, мол, если что, то я не при чем. Ему бы президентом быть.



Но настоящая веселуха началась уже после принятия решения в тот же день 14 апреля 1512 года. Архиепископа вытащили из часовни и доставили к алтарю, а вот императора в собор не пустили, как не пустили и членов рейхстага. Для маленькой такой компании огромный такой секрет. Маленькая компания взломала алтарь, под полом которого оказался погреб. Капеллан архиепископа залез внутрь и достал из погреба три мешка подарков, то есть три ящика, в которых лежали… Вот сейчас все в напряжении ждут сенсационного сообщения, что в трех ящиках были ТРИ КОРОЛЯ! Но нет, по результатам вскрытия (оно произошло позже) там оказались (со слов секретаря рейхстага Питера Майера): в первом лежали Святая Риза, нож и игральные кости. Нож – тот самый, которым делали обрезание Иисусу, а игральные кости – те самые, которые солдаты бросали для розыгрыша одежды (ладно, кости, положим, с неизвестной целью спрятал вместе с хитоном тот самый удачливый придурковатый воин, но откуда в пещере на Голгофе взялся нож для обрезания?!). Во втором ящике находились мощи Хризанта и Дария, Марцеллина и Петра, Смарагда и Ларга, Ирмина без пары (косточки наверняка были аккуратно подписаны) и ткань, в которую был завернут Христос в яслях (матерь божья, да это ж Святая Мини-Риза!), а в третьем ящике были найдены останки святого Трирского епископа Матерна (последний подпольный руководитель церкви Христа в Трире перед Агритием). Матерна узнали сразу и выделили ему отдельное место. Письмо потомкам отсырело и стало нечитабельным, а компакт-диск с записью, приклеенный к крышке скотчем, хитроватый капеллан, кажись, незаметно сунул себе в карман.



Рейхстаг открылся 16 апреля и продолжался весьма долго. 26 апреля из Рима пришла папская булла о конфирмации епископства Рихарда фон Грайффенклау, народ бухал, было не до реликвий. 3 мая состоялось торжественное поминовение Бьянки Марии Сфорца, второй жены Максимилиана, народ гулял, было не до реликвий. 22 мая архиепископ и капитул собора в доме главы капитула наконец-то вскрыли извлеченные ящики и зафиксировали содержимое. Похмелившийся народ начал требовать выставить Рубаху на всеобщее обозрение. 30 мая состоялась официальная инаугурация архиепископа, народ ликовал, было не до реликвий. И вот оно свершилось! 4 июля Грайффенклау прочитал свою первую мессу в соборе. Все реликвии были выставлены для осмотра многочисленными желающими. Что нынешние писаки могут знать о саспенсе?! Точное количество паломников не известно, но в документах упоминается 100 тысяч. Хитон стал главным Хитом Европы.



С 1513 по 1516 Риза выставлялась по три недели в год. Её натягивали на шест, который стоял на помосте в западной части Собора. Орден исцелителей был доволен, официально зарегистрировав 60 случаев исцеления, из которых 40 – исключительно работа Рубахи, а все остальные случаи были результатом комплексного лечения реликвиями. 1517 год стал поворотным в истории Туники. Оргкомитет по паломничеству решил организовать мощный паломнический тур по маршруту Ахен, Дюрен, Корнелимюнстер, Маастрихт, Трир и Кельн. Успех был оглушительным. Даже Максимилиан приехал в Трир, чтобы первый раз собственными глазами увидеть хитон. С тех пор Ризу демонстрировали только раз в семь лет в рамках фестиваля «Наших Ради»: 1524, 1531, 1538 и 1545. С каждым разом количество паломников уменьшалось, фестиваль 1552 года был перенесен на 1553, после чего и вовсе перешел в формат персональных выставок для випов. В 1585 году Риза выставлялась три дня для папского легата, кроме этого зафиксированы персональные выставки для высоких государственных гостей в 1594, 1680, 1688, 1713, 1714, 1724, 1725 и 1734 годах. В общем, пошла Рубаха по скользкой дорожке. Но основной причиной снижения интереса послужила, разумеется, Реформация. Мартин Лютер метал громы и молнии в современные паломничества (особенно в те, которые начались после 1500 года), мол, попы превратили Веру в поп-индустрию, а Священное Писание – в криминальное чтиво.



Прокатившаяся катком по Европе Тридцатилетняя война изменила баланс религиозных сил, в связи с чем архиепископ Карл Каспар фон дер Лейен пригласил в 1655 году всех желающих на первую за много лет публичную и вседоступную демонстрацию Ризы. Йа-х-ха! В Трир приехало около 200 тысяч зрителей, перед которыми и выставили 12 реликвий Трирского собора во главе с одеянием Христовым. Но самое главное, что попер мерч. Мастерские Трира едва справлялись с изготовлением гравюр и ювелирных изделий. Поразительный успех, поэтому сложно объяснить то, что Рубаху после этой выставки перестали показывать народу вообще. Зато состряпали пресимпатичнейшую часовню, асимметричный проем которой, обрамленный облаками и фигурами ангелов, благодаря своей перспективе делает Часовню Святой Ризы оптическим центром собора. И это еще не всё. В 1729 году архиепископ Франц Людвиг фон Пфальц-Нойбург (их имена запомнить невозможно, поэтому даже не пытайтесь) поручил ювелиру из Аугсбурга Францу Лангу создать алтарь для хитона Христа. В 1732 году он построил серебряный алтарь высотой 4,7 метра, на котором была изображена Святая Елена в тунике, когда двери были закрыты, и непосредственно Риза, когда двери открывались. Это была одна из важнейших деталей в ансамбле барокко, но вы её тоже не увидите, ха-ха-ха. Даже надежнее не увидите, чем Рубаху, потому что в 1792 году алтарь переплавили. Упс.



Вы успели расстроиться, что рубашка опять лежит без дела в заточении? Не спешите рвать сердце. В результате многочисленных войн XVII-XVIII веков и дурацкого расположения Трира хитон подальше от греха в 1765 году переехал в Кобленц, где три дня его показывали народу и даже давали потрогать (а потом монахи разрезали и распродали оберточный материал, в котором транспортировалась рубаха – какие молодцы). В 1794 году курфюрст бежал от французских войск, прихватив с собой только самое ценное – Святую Ризу. Через несколько промежуточных пунктов нижнее белье Иисуса попало в Аугсбург, где и отлеживалось, пока ситуация не успокоилась. В 1810 году с высочайшего позволения (после серии тайных переговоров) реликвия вернулась в Трир. С 9 по 28 сентября торжественно был объявлен показ мод в Трирском соборе. И снова 200 тысяч! Такого наплыва зрителей никто в просвещенной Наполеоновской империи не ожидал. «Откуда у нас столько дикарей, матушка?» - бывалоча за чашкой кофе восклицал император, заталкивая в шредер очередной номер «Paris Buisnessweek» с Рубахой на обложке. «Из России, вестимо, папуля», – нежно ворковала в ответ Мария-Луиза (и была не права).


Дальнейшую судьбу поп-звезды в век развивающихся средств информации предсказать уже было несложно. 1844 год – 750 тысяч паломников за шесть недель. Журналистские и церковные войны, статьи про 20 одинаковых рубах, хранящихся в одном месте, подкупы, клевета, разоблачения, слухи, интриги. 1891 год – снова паломничество. Теперь дотрагиваться до Рубахи разрешают только больным ради исцеления. Развитие Трира шло толчками, синхронно с показами Главной реликвии, все остальные отошли на второй план. 1933 – два миллиона человек пришли в Трир пешком, приехали на поездах, кораблях, автобусах (5700 рейсов), автомобилях (68 800 единиц), мотоциклах и телегах, прилетели на самолетах. 1959 – один миллион восемьсот тысяч (ожидалось, правда, три миллиона), специально была выпущена марка, посвященная паломничеству. Надо сказать, что внезапно вспомнили и про первого владельца Рубахи, установив для кампании девиз «Иисус Христос – Господь». Разобрались-таки. 1996 – под девизом «С Иисусом Христосом навек!» рубаху, на этот раз лежащую под стеклом, смогли увидеть 700 тысяч человек. 2012 – празднование пятисотлетия первого публичного показа, 545 тысяч. Святая Риза продолжает собирать стадионы, даже не появляясь на поле. Воистину, это одна из самых удивительных и популярных rock-star. Господи, прости нас грешных, мы ведаем, что творим, но ничего с собой поделать не можем.



Утомительная история. Но самое печальное, что это история о том, что всё равно никто из нас не увидит. И уже не важно, кто и как держит крест, успели петухи трижды прокричать или нет, и от каких ворот болтаются на руке ключи. Мочи, Петя, мочи!



А теперь всё, пора на воздух.





101 просмотр0 комментариев

Недавние посты

Смотреть все
bottom of page