О СЛОЖНОСТЯХ НАИМЕНОВАНИЯ
Суоменлинна. Нет, даже не так: Свеаборг! Или… Стоп, в первую очередь давайте разберемся с названиями. Как только русский турист начинает выяснять, что можно посетить в Хельсинки, любой сельский путеводитель или спившийся экскурсовод выдаст на гора грозное слово «Свеаборг». Дальше все уже зависит от фантазии автора и от его желания удержать внимание начинающего туриста. Что же такое этот Свеаборг и Свеаборг ли вообще?
Для этого придется слегка копнуть историю, сняв дерн экскурсоводческого волюнтаризма.
Не возбраняется одновременно засунуть нос внутрь.
Когда в XVIII веке шведы начали терпеть от России одно поражение за другим, доказывая на практике, сколь значимо для них отсутствие Ибрагимовича, то постепенно амбиции скандинавов стали худеть, бледнеть, и в результате пришло понимание: «Пора бы уже и о душе подумать». Территории коса за косой, остров за островом переходили к Российской империи. А тут еще вероломные финны свой язык придумали и стали корчить из себя самостоятельный народ, право имеющий. В общем, стало уже не до аннексий и референдумов на чужих территориях, пришло время заботиться о сохранности собственных земель.
Русские в таких ситуациях начинают бегать, взмахивать руками и приходят к единственному выводу: «Молиться надо». И немедленно строят новую церковь. Что, кстати, и сделали на территории крепости, о которой сейчас пойдет речь. Но как это в мире заведено: церковь служит богу, а прислуживает власти, поэтому хозяев меняет без угрызений совести. Была раньше православной, теперь – лютеранская. А какая разница, в самом деле? Зато в ограде по-прежнему русские пушки торчат, напоминая, чем сильно православие и намекая, что, мол, дайте срок, мы и у вас референдум проведем. И что очень важно: место святое, намоленное: до церкви на этом месте стоял кабак того самого пивовара Николая Синебрюхова, о котором упоминалось в одной из предыдущих частей. Кабаку пришлось подвинуться и поделиться святостью.
Шведы, однако, молиться не стали, а решили укреплять глубинку на предмет труда и обороны от потенциальной агрессии русского медведя. И в 1747 году (после того, как в 1743 снова получили от русских по соплям) приняли решение модернизировать границу и выстроить в Гельсингфорсе (это они так по-свойски, по-шведски Хельсинки обзывали) оборонительную морскую базу. Через год был заложен первый камень, в честь чего был дан званый пир и устроен военный турнир. Камней на островах предполагаемой военной базы было много, но после трудов ратных и застольных рука высоко не поднималась, поэтому крепость получилась низенькой.
Поначалу строительство финансировали французы, т.к. в ту пору у них случился с Россией период открытой нелюбви. Впрочем, франко-русская неприязнь довольно быстро миновала открытую стадию, и доделывать свою фортификацию шведам пришлось самостоятельно. Настолько самостоятельно, что на все это развлечение у Стокгольма ушло 90 бочек золота. Если бочка – 200 литров, а плотность золота округлим до 19 г/куб.см, то вес потраченного золота составит 342 тонны. При нынешней цене золота 1934 рубля за грамм общий бюджет составляет около 670 миллиардов рублей. А если еще проиндексировать цены, которые бытовали в середине восемнадцатого века… За эти деньги даже в современной России едросы спокойно могут трансформаторную будку в Сокольниках возвести. А что шведы там построили? Куда средства растратили? Теперь ясно, кто нас плохому научил. С тех пор в Гельсингфорсе такими наглыми остались только чайки…
Все эти арифметические расчеты никак не приближают к названию твердыни. А называли ее, похоже, сразу после тех турниров и обедов, что были посвящены первому камню. Мозги замерли в предчувствии неминуемой головной боли, и на логичный вопрос «как назовем?» был дан логичный ответ: «Шведская крепость». Разве кто-нибудь обвинит людей в отсутствии фантазии при таких обстоятельствах? «Шведская крепость» в устах шведа прозвучала примерно так: Свеаборг. В устах пьяного финна, сражающегося с чаркой за свою национальную идентификацию, «Шведская крепость» приобретала романтический налет: Виапори. В таком лексическом состоянии свежевыстроенная крепость (официально строительство было завершено в 1772 году) и просуществовала 60 лет от момента заложения первого булыжника.
Небольшое предупреждение. Крепость расположена на восьми островах, из которых пять соединены друг с другом. Если вам взбредет в голову ходить не по туристическому маршруту (карта островов выдается сразу по приплытию в инфоцентре), то есть немаленький шанс попасть на закрытую территорию, где располагаются военные моряки и находится настоящая тюрьма. И вот тогда, если в гарнизоне нет родственников, если у вас недостаточный чин финской армии, на худой конец, если у вас нет пропурки,.. Не ходите туда, не надо.
Шесть десятилетий доблестный гарнизон Свеаборга занимался многочисленными общественно полезными делами: разводил домашних животных, стирал белье, рыбачил, готовил, шил, молился, напивался, в общем, наслаждался многообразием форм жизнедеятельности. Не занимался гарнизон только одним: он ни от кого ничто не защищал. И когда в 1808 году под низкие стены крепости подплыли не очень высокие русские корабли, шведы спокойно и деловито сдали морскую базу без единого выстрела. Так Свеаборг стал русским. Тут надо заметить, что за следующие 110 лет Свеаборг набрал не слишком великий боевой опыт: 48 часов артиллерийской перестрелки с англо-французской флотилией (да-да, французы – опять), за время которой в 12-тысячном составе гарнизона расстались с жизнью 49 человек. Подсчитав, что при такой скорости уничтожения им потребуется бомбардировать Свеаборг еще более 32 лет, англичане-французы развернулись и поплыли домой. Оно и понятно: какая жена будет дожидаться мужа 32 года? Да они бы на кораблях за это время сами перемерли по естественным причинам. Всё, на этом боевой опыт неприступной цитадели закончен. За все время ее существования, никто не смог взять Свеаборг штурмом.
Русские долго чесали репу, пытаясь придумать какое-нибудь героическое название, но отсутствие этого самого героического прошлого и настоящего изрядно мешало. В результате отчаявшиеся летописцы плюнули и махнули рукой. Так Свеаборг и остался для всех Свеаборгом. Для всех, кроме затаивших коварство финнов. Вымолив у добросердечного Александра Второго для финского языка статус официального (наравне со шведским), они стали в полный голос называть Свеаборг «Наша Виапори». Русские смотрели на это со смехом, но не поправляли. Да и забот хватало: зачем-то после Крымской войны было решено расширить и усилить укрепления Свеаборга. С какой целью? Наверное, этого не знал никто, кроме выделявших на эти масштабные работы средства из государственной казны. Надо сказать, что строительные работы длились вплоть до 1917 года, до самой Октябрьской революции. Потом к власти пришли большевики и проект прикрыли. Да и вовсе в декабре предоставили Финляндии суверенитет, которым та не преминула воспользоваться и в 1918 году швырнула шведам в лицо: Суоменлинна (т.е. по-фински – Финская крепость). Именно так теперь и называется этот памятник военной архитектуры, взятый ЮНЕСКО под свою защиту. Повторите еще раз и запомните: Суоменлинна. А Свеаборгом крепость до сих пор зовут лишь шведы, уподобившиеся тем древним финнам, которые упрямо цедили сквозь зубы: «Виапори». Впрочем, финны великодушны и не стесняются писать двойное название «Суоменлинна-Свеаборг». Как знать, под каким именем будет существовать крепость лет через сто…
Кроме церкви Суоменлинна содержит семь музеев, которые работают в летний сезон. Безусловно, голодными вас там тоже не оставят. Но все это, пожалуй, не является главной причиной, по которой надо бежать на Рыночную площадь и прыгать в утлый кораблик. Даже подводная лодка «Весикко» не может быть такой причиной.
Даже чистое небо (если вам сказочно повезет) – это не повод.
Тишина, уединение, чувство близости грубой природы, возможность поразмышлять, выплакаться, принять решение, отказаться от только что принятого решения – вот главное, что может подарить Суоменлинна. Местные жители редки и неназойливы, здания невысоки, постройки просты и подчас неказисты. Груз городского шума, суета деловой жизни, проблемы семьи и быта растворяются в холодной воде.
Здесь можно остаться один на один с собой. Например,.. тьфу ты, елки-палки, опять китайцы.
Вооружение Суоменлинна остается ровно в том состоянии, в котором его оставили большевики в 17-м.
Пушек здесь много, в том числе и очень крупных.
Кроме того, что основной маяк установлен на церкви, каждый мелкий камушек имеет свой персональный маячок.
Город совсем недалеко. Кажется, что по теплой воде это расстояние можно преодолеть вплавь. Только бывает ли здесь вода теплой?
При желании можно поиграть в войнушку, забравшись на орудийную площадку и вообразив себя бомбардиром.
На острове Кустаанмиекка (в русской версии – Артиллерийский) есть даже собственное пресное озеро на случай длительной осады. Только вот с чего кто-то решил, что возможна длительная осада?
Довольно скоро приходит понимание, что особого разнообразия искать в Суоменлинна не приходится.
И тогда начинаешь получать удовольствие от того немногого, что здесь есть:
высматриваешь через оконца форта вражеские корабли,
деловито прогуливаешься под защитой крепостных валов,
забираешься в артиллерийские казематы,
наблюдаешь, как играют (и отжимаются после каждого пропущенного мяча) в футбол солдаты гарнизона, просто дышишь свежим воздухом на природе.
Разве что надо еще обязательно посмотреть на могилу создателя Суоменлинна, о котором в исторических перипетиях с названием несправедливо умолчали. Само собой, в создании крепости принимал участие архитектор (упомянем и его – некий Тунберг), но настоящим творцом и родителем тогда еще безымянной крепости был молодой, но талантливый человек, фортификатор лейтенант Августин Эренсверд. Могила достойна сего доблестного мужа.
Король Густав III упоминается на могиле в контексте того, что оценил в полной мере заслуги Августина перед страной. Ну а куда ж без короля?
Что же касается непосредственно архитектуры, то она здесь проста и по-военному немногословна. Стоит ли приезжать в Суоменлинна, каждый для себя решает самостоятельно (надо понимать, что часом не отделаешься).
Пора бы уже вернуться в Хельсинки: паром под парами, да и соборы застоялись.
