9 МАЯ – ЭТО SEXDATE!
Колбаски, сосиски, фасоль, фрикадельки, омлет, каша, слоеное тесто с рисом и чем-то еще, селедочка маринованная, рыбка в томатном соусе, рыба слабосоленая, овощи, йогурты, мюсли, джемы, фрукты, арбуз, кофе, чай, морс, молоко, круассаны, булочки, вафли… И только два сорта сыра??? И один из них – полутвердый – не самый лучший из сыров (с ним могут поспорить даже отечественные сырные отходы в лучшем своем проявлении)! Какая дисгармония. Завтрак в отеле не удался.
Хельсинкское утро встречает прохладой, которую в нормальных странах называют холодом, серыми облаками и свежим (в книгах пишут – пронизывающим) ветром. Ветер гоняет по асфальту… В общем-то, утром балтийскому ветру гонять по асфальту в Хельсинки совершенно нечего. Даже свидетельство финской ностальгии крепко примотано к строительным лесам на краю тротуара, и не по зубам порывам холодного воздуха.
В такую погоду… Финский хозяин, однако, свою собаку выгоняет без зазрения совести. Это же не просто Европа, а Северная. Впрочем, Европа – Европой, а примечательный знак на стене дома подсказывает, что здесь с собачниками тоже не все гладко.
Этим утром Хельсинки решил продемонстрировать еще одну церковь. И снова – Rock Church. «На этот раз уже точно рок-церковь», – подумает иной меломан. И во второй раз испытает разочарование: на этот раз не церковь Скала, а Церковь в скале. Не Каллио, а Темппелиаукио (Господи, почему ты допустил это иезуитское повторение гласных?!).
Снаружи церковь похожа на бункер. Но на самом деле всё не так сурово, как кажется. Хотя поначалу…
Идею подобного сооружения местное население и высшие круги архитектурной элиты приняли в штыки. Христиане и вовсе плевались: «Антидьявольский бункер». Но ведь ничего обидного, если разобраться, в этом нет: в самом деле, на бункер похоже. Кто-то считал проект слишком уродливым, кто-то – слишком дорогим. Неуемные радикалы рискуя собственными средствами расписывали стены будущей церкви, а однажды и вовсе ударились в концептуализм и одиннадцать раз написали слово «BIAFRA» (вот, наверное, Эрик Рид Буше порадовался, когда узнал про соратников). Почему именно одиннадцать, активисты вскоре забыли. Через какое-то время большинство местных жителей забыли и про свое недовольство. Строительство сооружения обошлось в сумму меньше, чем 4 миллиона марок (что по тем временам равнялось примерно строительству среднего здания для школы), а необычный дизайн пригляделся своей органичностью и гармоничностью с окружающим ландшафтом.
Только толстолобые мужи из музея архитектуры упрямо не признавали право на жизнь этой кастрюльки с медной крышкой, отведя Темппелиаукио лишь в 1999 году малюсенькое место для экспозиции в своих священных стенах. Лиха беда начало! Церковь пользовалась таким спросом у иностранных туристов (в год ее посещают около полумиллиона человек), что через четыре года, когда музею понадобилось принять участие в международной выставке с композицией «Священное пространство», руководители этого принципиального заведения отвели церкви в скале одно из главных мест, назвав её одной из важнейших церквей страны. И всего-то надо было – отправиться за границу. Тут уже архитектурников было не остановить («Это мы, мы первые поняли всю красоту и ценность замысла!»), и в 2004-м году они выступили с инициативой провозгласить Темппелиаукио охраняемым памятником архитектуры, что и было сделано, так как, кроме музея, много лет как никто не морщил нос в сторону новомодной церкви.
А началось дело в далеком 1906 году, когда по утвержденному плану застройки района Эту-Тёёлё (где вы, противники этого мелкого гаденыша с двумя точками??) место было отведено под строительство церкви. Но план планом, а только было руки зачесались, как случилась Первая мировая. Вернулись к скалистому месту посреди микрорайона только в 1932-м. То ли в те кризисные годы думали больше о хлебе насущном, нежели о духовном, то ли попросту на тот момент в Суоми с гениями была напряженка, но так или иначе, а победителя в конкурсе названо не было. Хотя был среди участников один хитрый жук по имени Паули Бломстедт, который предложил проект с церковью прямо в скале, на него никто не обратил внимание. В 1936 году, выждав приличествующую важным делам паузу (а заодно и смерть Бломстедта, состоявшуюся в 1935-м), комиссия закрутила новый конкурс. И даже выявила победителя. Больше того, даже приступили к строительству. Но тут-то – бац! – снова воевать. Зимняя и Вторая мировая войны начисто отбили желание финансировать строительство какой-то там районной церквушки. Начавшееся строительство было растащено по дачам и дворам.
Третий конкурс объявили через несколько лет после войны, но основательно, не торопясь, чисто по-фински завершили его только в 1961 году. Победу одержали братья Суомалайнены – Тимо и Туомо. Братья родились (и в срочном порядке вовремя умотали) на острове Суурсаари, отжатом по итогам Зимней войны Советским союзом (ах, простите, возвращенном). Остров был скалист, и поэтому братья знали, как поступать с проклятущим камнем: они просто взорвали скалу и накрыли образовавшийся котел медной выпуклой крышкой. Суп… ой, простите, церковь готова.
Вот вы смеетесь – крышка крышкой, а диаметр у неё, на минуточку, 24 метра. На это медное пиршество ушло около 22 километров медной проволоки, что составило основную часть расходов при строительстве.
Кому-то придет в голову поинтересоваться, почему камни с вершины стены не падают внутрь под давлением крыши. Успокойтесь, они стянуты стальными хомутами и вообще не несут на себе тяжесть медного колпака.
Как неожиданно выяснилось, помещение отличается знатной акустикой. Это было неожиданностью для всех, кроме братьев Туомо и Тимо, которые предварительно вызнали в подробностях все тонкости акустик лучших концертных залов мира и работали с пониманием, чего желательно достичь. У братьев получилось! Зал Темппелиаукио по акустическим свойствам называется среди ведущих концертных залов Финляндии. А после того, как сюда встроили еще и один из лучших органов, очереди на органные концерты стали выстраиваться с вечера. Вам может крупно повезти, если попадете днем на репетицию: вовсе бесплатно весь репертуарчик заслушаете. Если же не повезет, то можете взять песенник с полочки (тут этих песенников – сотня, наверное) и самостоятельно намурлыкать под нос что-нибудь финско-лютеранское. Пожалуй, «Kirkon virka, vihkimys – ja siunaustoimitukset» должна хорошо пойти.
Благодарный слушатель всегда найдется. Впрочем, на мягких диванчиках церкви можно с удовольствием посидеть и в абсолютной тишине (возможно, не только посидеть, но постарайтесь по возможности не пробовать), которую, конечно, вам испоганят стайки всепроникающих китайцев. И даже в том случае, когда вдруг между группами китайских туристов возникнет «окно», тишину обязательно нарушит какой-нибудь русский «соловей».
Да, на всякий случай: не пытайтесь искать колокольню, её тут нет, как и колоколов. Колокольный звон в Темппелиаукио – голимая «фанера».
С дизайном центрального места церкви привычные проблемы – слабо с фантазией: все те же цветы, тот же крест, те же четыре свечки. Хорошо, хорошо, крест здесь отличается оригинальностью и брутальной роковостью, но все равно – крест.
Перед церковью разбит небольшой сквер, в котором стоят скамейки для убежденных туристов-атеистов, дожидающихся своих любопытных жён. Проездом через Россию.
Но самое интересное, конечно, сзади церкви.
И это интересное – не наступающая весна, а неотступившая скала. По ней можно взойти на церковь (или правильно – совершить восхождение?).
Находясь почти на вершине церкви понимаешь, что Тимо и Туомо знали толк в камушках. Красота же…
Здесь даже лужи кажутся озерами.
И вот именно сейчас, поднявшись на скалу, начинаешь радоваться весне.
А под скалой играют дети. Детские площадки Хельсинки достойны короткого, но обязательного слова. Потому что – де-ети. Площадки для малышей обустроены в каждом микрорайоне и достаточно посмотреть на одну, чтобы получить представление об остальных. Во-первых, на детских площадках покрытие мягкое. Есть, конечно, углы и кирпичные полосы, но никакого асфальта (радует, что в Москве тоже стали устилать площадки резиновой крошкой – взрослым стало комфортнее там пить пиво и «ягуар»). Во-вторых, площадка в обязательном порядке огорожена достаточно высоким забором, чтобы ребенок не смог случайно вывалиться на проезжую часть по недосмотру родителей. В-третьих, и это самое приятное, на каждой из площадок присутствует волшебный ящик. А в этом ящике – игрушки. Разумеется, что уже к середине дня ящик становится пустым, а игрушки равномерно распределяются по всей территории, но вечером придут специальные дяди и тёти и сложат всё обратно. Даже не знаю, советовать ли в российских городах перенимать этот опыт…
Вернемся к еде. Продуктовые магазины в Хельсинки по скандинавским меркам не дорогие, поэтому без зазрения совести сюда катят на пароме из той же Швеции, например, за растворимым кофе. Особенно популярен «Нескафе Культа» (аналог «Нескафе Голд», только финский, как утверждают знатоки, вкуснее), 200-граммовая пачка которого стоит 7 евро (6.99, если точнее, что в переводе по майскому курсу составляло около 410 рублей). Но это ладно, кофе – он и в Африке «нескафе», а вот сыр…
Рекламная пауза. Как праздновали Девятое мая в России? В Финляндии это совершенно другой день. Обычный день без войны для свободных людей. Иногда посмотришь на афиши, а уровень свобод аж зашкаливает. Зато весело и по-доброму.
Не пытайтесь в Хельсинки питаться стандартными сортами сыров вроде эдамера (хоть он и стоит всего 4.5 евро или примерно 270 рублей за кило) или эмменталя. Они там нормальные, на порядок лучше российского сырошлака, но и ровно во столько же раз хуже голландских, швейцарских и французских. Перекусить – сгодится, получить удовольствие – вряд ли. Ваша цель, гурманы: лапландский сыр Leipäjuusto Brödost. Выглядит он непривлекательно, вроде подгорелой лепешки, которая к тому же еще и в чем-то мокром и склизком, да и стоит не очень дешево – 10 евро (т.е. порядка 590 рублей за килограмм), но оно того стоит. Во-первых, лапландский сыр – музыкальный. Нет, конечно, не в том смысле, что горох, этот сыр – скрипичный. Потому что он при еде скрипит! Англичане его так и зовут: Finnish squeaky cheese. Финны же кличут свой сыр то «хлебным сыром», то «сырным хлебом». Бедняки варганили такие лепешки и брали с собой на охоту или рыбалку. Сейчас, правда, бедняки охоте на дичь в суровых лесах предпочитают охоту на наличные возле Центрального вокзала. И почему-то не очень похожи на блондинистых финнов.
У лапландского сыра есть не только звуки, но еще и вкус. В первый момент он кажется похожим на адыгейский – какой-то безвкусный, точнее, со слабовыраженным вкусом, без резких запахов и остроты. Не торопитесь, пожуйте этот первый кусочек, тормозните по-фински. И тут вас настигнет вторая волна вкусовых ощущений, глубокий, сочный аромат топленого молока и послевкусие из букета трав. Финские коровы не зря старались, выжимая из себя жирные струи, сыроделы не зря пыхтели, выкатывая лепешки, даже козы помогли, чем могли, а если не козы, то и вовсе оленихи. И вот уже не кусочек сыра во рту, а унты на ногах, на голове смешная шапка, и вы чешете по скрипучему свежему снегу куда-то мимо заснеженных елей. Это Лапландия, матрешка, жуй лепешку. И тогда будешь такой же плотносбитой и крепкой, как настоящая уроженка Финляндии.
Почти наверняка эта спортивная домохозяйка везет в своей сумке лепешку сырного хлеба. Или на худой конец – хлебного сыра.
В Хельсинки очень мало полиции. С трудом можно высмотреть классическую бело-синюю «буханку». Но разговор о работе полиции еще предстоит, поэтому оставим их пока, пусть себе работают.
А нам на пристань, что находится прямо на Рыночной площади. Кораблик отправляется через пять минут. И да, не забывайте покупать билет сразу туда и обратно, сэкономите.
Путь к памятнику архитектуры, охраняемому ЮНЕСКО, пролегает мимо островов. А на них кто-то еще умудряется жить, хо-хо.
И красиво живет, надо признать.
Сходим на пристань, оборачиваемся. Хельсинки вот он, совсем рядом, но позади. А впереди… следующая часть.
