ЛУЧШЕ НЕТ КРАСОТЫ, ЧЕМ СМОТРЕТЬ С ВЫСОТЫ
Сейчас, когда российский турист всё более явственно слышит предупреждение, произносимое инфернальным голосом: «Осторожно, двери закрываются!» – явление Белфорта народу, выходящему из собора Сен-Бавон, представляется особенно символичным. 4 декабря 1999 года, когда ЮНЕСКО внесла Белфорт Гента в список всемирного исторического наследия, в его адрес были сказаны торжественные слова: «Белфорты символизируют человеческое стремление к свободе и демократии и играют исключительную роль в области архитектуры, градостроительства и музыкальной истории». Ага! Вы тоже обратили внимание на множественное число? Выходишь из собора и видишь только один…
Белфорт (он же – Беффруа) – это не имя, а общий термин, обозначающий сторожевую башню с колоколом, являющуюся символом свободы города. В общем, это колокольня по-нашенски. Постепенно строение обрастало функциями, места внутри переставало хватать и к башне пристраивали какое-нибудь очень полезное здание. Подобную эволюцию можно проиллюстрировать на примере Гентского Белфорта. Построен он был в 1313 году и поначалу ничем полезным, кроме созыва горожан на вече, не занимался. Разве что в 1372 году после установки часов еще и время начал гентцам показывать. Но в 1402 году башню решено было использовать еще и в качестве хранилища городской казны, т.к. содержать такие большие часы было весьма расточительно. Дракон, установленный на шпиле в 1377 году, в качестве стража выглядел, конечно, грозно, но сундук с сокровищами на всякий случай прятали в тайнике. И людей с аркебузами поставили. Параллельно, дабы оправдать наличие вооруженных людей, башню использовали по прямому назначению, как сторожевую: пожары там, лихоимские войска или какая другая напасть – немедленно били в колокол и пиками махали. В 1442 году отстроили зданьице под башней и перевели охранников туда, а в 1539 году и золото перевезли из Балфорта в Лилль (вернули обратно в 1578 году и стали хранить в здании мэрии). А Белфорт превратился в банальную пожарную каланчу. Не совсем, конечно, банальную, а музыкальную, но об этом ниже.
Что же до здания, пристроенного к башне, то оно вскоре было освобождено от вечно пьяных и сквернословящих вояк под текстильные ряды. И быть бы текстильщикам при богатом здании под поющими колоколами, если бы не авторитет силовых структур. Как-то после очередной удачной сделки текстильщики сбрызгивали шнапсом уставшие от переговоров глотки и до того увлеклись, что наломали дров в кабаке, а попутно и костей патрулю. Патруль обиделся и умер. Попутно обиделся и элитный отряд, охранявший город. Но т.к. воины были в тот час вполне трезвыми, то на мирных ткачей ОМОН натравливать не стали, а сели рядком и складно так объяснили: нам тренироваться негде, молодежь совсем необученная, координация у них такая, что рядом с ними даже Дзюба акробатом покажется, а у вас домик козырный на центральной площади. Сказали и сами на Белфорт косятся да из-под полы эфесы ненароком показывают. Председательствующий бургомистр потрогал свой нежный животик, еще раз посмотрел на обнаженный эфес соседа и ударил по рукам. Несильно, конечно, ударил, можно сказать – нежно. В смысле – договор подписал с военными. И отошло помещение (второй и третий этажи) под тренировочные залы. Справедливости ради надо заметить, что предлог был найден очень убедительный. Дело в том, что буквально накануне (26 марта 1613 года) эрцгерцоги подписали указ о создании Королевской и рыцарской главной гильдии святого Михаила, членами коей и стала сотня бойцов элитного отряда. Вот и получился презент от стола гильдии текстильщиков столу гильдии мушкетеров. С тех пор договор никто не разрывал, а потому в здании и по сей день находится спортивный зал для тренировок фехтовальщиков. А Гильдия Михаила по всему получилась старейшим в мире фехтовальным клубом с девизом, отметившим пару лет назад свое 400-летие: «Не уклоняйся от боя, но никогда не ищи его».
По правую руку от Белфорта на площади Святого Бавона топорщится Королевский театр. Похоже, что видал он времена и получше. Нет в нем лоска, блеска и шика. Даже Гармония, забравшаяся на самую верхотуру, застыла в решительном замахе: вот-вот сбросит кому-нибудь на голову круг от унитаза (или что там у нее в руках?).
Для тех, кто не привык ходить пешком даже в магазин за хлебом, от площади Сен-Бавон регулярно отправляется транспортное средство по самым значимым туристическим объектам. Обращает на себя внимание то, что отработанное топливо аккуратно складируется, не загрязняя город (прим. автора – дней десять ходил по Малой Семеновской мимо двух куч конского навоза, пока их не растащили на подошвах вечерние пешеходы, некому убрать было).
Истинный турист не рассчитывает на чужие ноги. Высота Белфорта – 95 метров. Это самая высокая колокольня Бельгии. Любой желающий может подняться наверх двумя способами: либо пешком по винтовой лестнице, либо на лифте. Лучше, конечно, помучиться. Тем более, что на каждом «этаже» можно делать остановку, т.к. башня превращена в музей. На первом полустанке путника встретит символ Белфорта – дракон (почти такой же, что укреплен на шпиле). Теперь все догадываются об истинном происхождении Чужого?
Собор святого Николая восхитителен. Но все снимают его в одних и тех же ракурсах: либо с земли, через трамвайные провода или с угла накатом, либо с верхней террасы Белфорта. А вот так он выглядит «в лоб» с середины Белфорта и художественно искаженный зеленоватым неровным стеклом, оставшимся со времен Карла Пятого. Николай-утопленник.
Когда же высота достигнута, Гент послушно ложится у ваших ног, показывая себя со всех сторон. Именно отсюда, с верхней площадки колокольни можно рассмотреть основные выступающие архитектурные достопримечательности Гента.
Здание почты Гента (а ныне – банальный торговый центр) разглядеть сложно, но вот его башня, почему-то вызывающая в памяти Лондон, видна замечательно, чему способствует и ее 52-метровая высота. Впрочем, не стоит удивляться схожим элементам, ведь здание строил Луи Клокет, прославившийся своими книгами по архитектуре даже больше, чем зданиями: большой архитектурной эрудиции был товарищ, вот и старался использовать её в своих собственных работах.
С земли башню толком не рассмотришь, но зато видно здание почты целиком. Если учесть, что здание строилось с 1898 по 1912 год (т.е. является почти современным), то вписалось оно в средневековый город практически идеально: кроссовер ренессанса и неоготики буквально творит чудеса.
Чуть дальше среди крыш, словно зверь перед прыжком, притаился собор святого Михаила. Еще один многострадалец, о чем можно догадаться по его мрачному виду. Начал собор строиться в 1440 году, но затянулся в такой долгострой, что любой отечественный обзавидуется. Активная стадия возведения культового строения продолжалась более двухсот лет. Потом зодческий энтузиазм резко пошел на убыль, но до сих пор в некоторых гентских умах бродит мысль отстроить тот темный обрубок, что виден на задней стороне собора, в изначально планируемую 138-метровую башню. Заходить внутрь имеет смысл только для того, чтобы посмотреть на Ван Дейка.
А вот и каноничный вид собора святого Николая. Именно таким он предстает в путеводителях и на сувенирных открытках. Кто-нибудь готов, побывав в Генте, вернуться домой без такой фоточки?
В правом нижнем углу висит Роланд. О нем чуть позже.
Есть! Есть в Генте и короткие трамвайчики!!
Прекрасно виден с Белфорта и Графский замок, а если короче – Гравенстен. Но о нем речь пойдет в одной из следующих частей.
На Площади Пятничного Рынка углом расположилось на первый взгляд не очень броское здание. А тем временем это одно из главных зданий города – Ратуша. И судьба у него, не то чтобы непростая, но весьма показательная для Гента. Поистине тщеславие – мой самый любимый из грехов.
В конце XI века для богатеньких гильдийцев (да простят небеса за это ужасное словечко!) в центре города был отстроен ряд домишек. Ну а где же еще строить престижные офисные здания? И некоторое время такое положение дел устраивало всех: торагши вели дела в центре, набивая клиентами свои предприятия, а у властей был собственный домик в другом менее престижном районе, где всем хватало места, кабинетов и коридоров. Зависть – отличительная черта Гента. Когда в 1421 году Брюгге – извечный соперник и конкурент Гента – обзавелся шикарной ратушей, бургомистр возопил: «Доколе?!» Собственно, непосредственно по окончанию бургомистрова вопля ничего не произошло, но эхо понеслось по властным коридорам, а в годы финансового расцвета наконец-то смачно плюхнулось печатью на документ: быть в городе ратуше не хуже, чем в Брюгге. Разумеется, место было выбрано самое хлебное, и квартальчик гильдий пошел под нож бульдозера. В Генте могут всё, если захотят. Темпы строительства поражают: ратуша от проектной документации до сдачи под ключ строилась всего-то два года и в 1484 году уже радовала глаз, а еще более – эго городских властей.
И разве кого-то удивит, что посмотрев на плоды стройки по принципу «взлет-посадка» и сравнив с хижиной коллеги в Брюгге, следующий бургомистр, следуя заветам классика, с головой окунулся в критику предыдущего руководителя: «Дурачина он, прямой простофиля! Выпросил, простофиля, избу!» Примерно так сказал глава города торговцам и финансистам в поисках спонсорских денег. Резоны оказались весомыми, деньги по столу шнырнули в карманы субподрядчиков, бург переехал во временное пристанище, и стройка завертелась с новой страстью. На этот раз к делу подошли основательно и примерно с 1518 по 1539 год аккуратно выстраивали здание в стиле поздней готики. Правда, в связи с возникшими протестными настроениями, вылившимися потом в активную стадию, подарившую гентцам прозвище «висельников» (см. предыдущую часть), в 1537 году стройка практически замерла, и пришлось «отцам» довольствоваться третью от великих замыслов.
Здесь надо бы сделать краткое отступление. 1539 год – поздняя готика. Поразительно, но на тот момент термин «готика» использовался исключительно в значении «варварский» и не имел никакого отношения к архитектуре. Стиль существовал уже несколько веков, находясь на излете, а адекватного названия не имел. Впервые это слово использует в привычном для нас значении (через несколько лет после завершения мучений над новой версией Гентской ратуши) итальянский живописец и архитектор, основоположник современного искусствознания Джорджо Вазари, чтобы отделить эпоху светлого Ренессанса от темного Средневековья.
Как только страсти по налогам утихли и жизнь вернулась в привычную колею, очередной глава города алчно хрюкнул: «Маловато будет!» Горожане вздохнули и привычно скинулись. Тогда всем казалось, что есть только четыре вещи, которые надо принимать безропотно: английский климат, смерть, плохое судейство и финансирование строительства ратуши в Генте. Сейчас актуальны только первые три, но в те времена… Развитие пошло не ввысь, а вширь и в 1572 году стройка закипела вновь. Когда кипучая деятельность успокоилась, точно не знает, пожалуй, никто: свидетели «видевшие тех, кто знает человека, который помнит» называют разные даты от 1595 до 1618 года, что в любом случае подтверждает серьезное отношение к главному дому города. На этот раз к зданию было пристроено южное крыло (которое и видно на снимке). Новые времена требуют новых архитекторов. Ренессанс вышел в козыри и ратуша стала в буквальном смысле символом стыка двух эпох – Средневековья и Возрождения. И да, Ратуша Гента в самом деле стала значительно больше, чем ратуша в Брюгге. Гип-гип!
Впрочем, это еще не все. В 1750 году за каким-то дьяволом понадобилось возвести южный фасад и украсить «Зал бедноты» (где проходили приемы горожан) новым декором. Зал был украшен в стиле Луи XV (Зал БЕДНОТЫ! Слышал бы об этом Карл V…). А в начале XIX века специально к приезду Наполеона была пристроена фронтальная лестница (видна на снимке).
Именно в этой ратуше в 1576 году было подписано знаменитое Гентское умиротворение, объединившее Север и Юг Нидерландов в борьбе против Испании (это как если бы сегодня «Партия Прогресса» подписала бы соглашение о совместных действиях с «Яблоком» и Российским Союзом Промышленников и Предпринимателей). С тех пор зал, в котором было подписано соглашение, называется Залом мира.
Вот такой вот домик.
Прямо под ногами на площади Сен-Бавон стоит посреди фонтана памятник. Это просто фонтан. И просто памятник. Памятник фламандскому писателю и музыковеду Яну Франсу Виллемсу. Помимо прочих своих доблестных деяний на почве литературного труда отметился еще тем, что умер именно в Генте. Потому и памятник. Хотелось бы добавить «потому и в воде», но это было бы наговором.
Осталось обозреть непосредственно сам Собор Святого Бавона. Иоанн Креститель мог по праву заявить: «На его месте должен был быть я!» Это на самом деле так: в 942 году на этом месте была построена деревянная часовня этого самого Иоанна. В 1038 году часовню разобрали, оставив только крипту, и на ее месте возвели уже каменную церковь в романском стиле (А куда деваться, коли в Брюгге такая церковь уже более сотни лет стояла!?). Честолюбивые замыслы смели с поверхности Гента незадачливого крестителя в 1353 году, когда было решено замахнуться на нечто грандиозное в готическом стиле. Крипта, кстати, опять уцелела. Строительство шло неторопливо и даже где-то нудно, но тем не менее здание росло и все более процветало. Ровно до всё того же злосчастного 1539 года. А когда в 1540-м Карл разогнал к чертям аббатство, стройку пришлось заканчивать и сворачивать авральными темпами. Тогда же и окончательно было вымарано из истории Гента имя Иоанна Крестителя, т.к. собор унаследовал реквизиты от аббатства святого Бавона. Это было сокрушительное поражение. При длине собора 112 метров высота планировалась на десяток метров больше, чем у Онзе-ливе-Врауэкерк (Нотр-Дам в Брюгге), а в результате пришлось довольствоваться обрубком в 89 метров. Даже традиционно устанавливаемая палка с крестиком не спасает положение. Зато здесь крестили Карла – Карлнаш!
И пару слов о самом Бавоне.
Бавон Гентский, он же Баво, он же Бавониус, он же Алловин (имя, данное при рождении). Строго говоря, именовать его надо все же Баво, потому что именно эту погремуху ему приклеили в детстве, и означает слово «bavo» то же самое, что «baby» – кроха, малыш. Родился будущий святой в 589 году в богатой семье. Забегая вперед надо упомянуть, что будет справедливо назвать эту семейку мини-заводиком по производству святых: дед (Арноальд), дядя (Модоальд), тётка (Севера), родители (Пепин и Ида), обе сестры Алловина (Бегга и Гертруда), как и его дочь (Альгетруда) стали впоследствии святыми, а его брательник тоже не кисло устроился, став прадедом Карла Великого.
Характер имел Баво мягкий, но жестокий и своенравный. В связях, порочащих его, замечен был тысячекратно. Бухал, матерился, трахал все, что имело неосторожность пошевелиться в пределах его досягаемости, но при этом крайне удачно женился на молоденькой тёлочке из богатого семейства графа Адилио. Имел собственную фишку: продавал в рабство тех слуг, которые имели наглость проявить при нем свою нерасторопность. Не очень понятно, что именно явилось причиной ранней смерти его жены (по одной версии – болезнь, по другой – фатальный приступ нервного расстройства после очередной порносцены со своим супругом в главной роли), но сей прискорбный факт крепко повредил разум Малыша Баво. По совету матушки он свелся с прохиндеем Амандом, осуществляющим миссионерскую деятельность среди богатеев и знати за разумное вознаграждение (впоследствии тоже стал святым). Аманд быстро смекнул, что к чему, и нассал в уши болезному вдовцу. Баво отправляется вслед за Амандом в качестве личного помощника, а через некоторое время раздает беднякам (подставным Аманда) практически все свои владения, оставив только маленький клочок земли в несколько квадратных километров и домовладение (перешли по наследству дочке Альгетруде). После этих знатных подвигов Баво перестал представлять интерес для Аманда и тот направляет Баво в лес, где умалишенный проживает некоторое время в дупле. Но даже психам жить в дупле не очень сладко, и наш герой удаляется в самую чащу, строит себе нечто напоминающее шалаш Робинзона Крузо и продолжает свое житие в этой Пустыни. Далее все банально: слухи, прихожанки, фанатки, переезд в монастырь, мирное упокоение на церковном одре 1 октября 659 года от Р.Х., ранг святого, все дела.
Что еще можно увидеть на высоте? Внутренности Балфорта. Во-первых, его сердце – часы. Последние часы были установлены в 1913 году и так с тех пор и тикают. От них крутятся и часы на башне, а также начинает играть карильон.
Для справки: карильон – это механический музыкальный инструмент, который по команде часов начинает играть колоколами какую-нибудь мелодию.
Во-вторых, его лёгкие – бронзовый барабан карильона, на котором с помощью специальных штырьков выставляют мелодию. В репертуаре гентского карильона кроме всякой церковной лабуды имеется и «Полет шмеля» Римского-Корсакова. Вот бы еще догадался бы кто-нибудь «Hells Bells» выставить… Никто не знает, в какие дырочки надо вставить штырьки, чтобы прозвучал этот хитяра?
В-третьих и в-главных, колокол Роланд и его брат Роберт.
Набатный колокол Роланд был отлит в 1325 году и через десять лет забрался на четвертый этаж гентского Балфорта. Одышка, конечно, травмы и ушибы – это вполне нормально для тушки весом 6050 кг. В 1659 году талантливый человече по имени Петер Хемони предложил поставить в башне карильон. Предложение показалось заманчивым, а в целях экономии Роланд пустили на переплавку, отлив из одного бугая сразу 37 колоколов. И заиграла музыка. Но не хватало басов. Тогда чуть позже Хемони добавил ритм-секцию из трех здоровенных колоколов, самый большой из которых получил имя… разумеется, Роланд. В 1914 году чокнутые фанаты Теслы решили модернизировать систему и подвели к Роланду электричество. От первого же разряда, не выдержав подобного глумления, Роланд треснул. В 1950 году хрипуна Роланда сняли и через девять лет воткнули нового басилу Роланда, который весил уже немного меньше – всего 5000 кг. Самым последним в ансамбле появился братуха Роланда по имени Роберт, влившись в коллектив в 1993 году. Вот так они и висят вместе. А Роланд Второй болтается внизу, именно его можно увидеть на одной из предыдущих фотографий. С тем, что еще находится внизу, мы разберемся в следующей части.
