ГУБЯТ ФОНТАН НЕ ВОЙНЫ,..
Москва. В очередной раз облик Москвы пытаются перекроить заново. Сколько раз уже это пройдено: новая власть, рассказывая об уродливом лице прошлого, в силу своих сил и способностей лепит очередной современный образ города. Город с лицом, которое почти полностью истерлось от использования всё новых и новых масок, город без лица. Казалось бы, при чем тут Москва?
В числе первых именно москвичи должны по достоинству оценить ту программу масштабной реконструкции центра Реймса, которую сейчас затевают в главном городе Шампань-Арденны. Потому что благоустройство – это не обязательно означает снести всё, что стояло сотню лет, выкопать всё, что лежало сотню лет, и бегать, задыхаясь от пыли, по крысиным бело-зеленым лабиринтам. К своему благоустройству реймсцы подошли серьезно, создав предварительно авторитетную комиссию из архитекторов, историков, географов, геологов и прочих ботаников. Центр Реймса будет восстанавливаться с учетом исторического рельефа (где надо – подсыпят, где не надо – срежут) и ландшафта, общественно значимых зданий всех исторических периодов (вплоть до приютов Первой и Второй мировых войн) и повышенных аппетитов экологов. Этим глобальным проектом планируется не только создать «экологический коридор» через центр, но и подчеркнуть историческую идентичность Реймса. Реконструкцию планируют проводить постепенно, сектор за сектором. Видимо, уже не за горами прекрасный Реймс будущего. А пока что центр смотрится весьма заурядно.
В конечном счете, всё, как обычно, упирается в деньги. А что там с деньгами-то в богатой Европе? Попробуем сравнить бюджет Реймса с московским. При населении в 60 раз меньше Москвы расходная часть бюджета у Реймса меньше в 115 раз – не сказать, что золотые батоны с неба падают. Но важно ведь не только количество денег, но и умение ими распоряжаться. И вот при попытке сравнить структуру бюджетов вы, мои пытливые читатели, наверняка столкнетесь с трудностями непреодолимой силы. Дело в том, что у французов в бюджете основная статья расходов – оплата труда. Её выводят отдельной графой и составляет она 109 млн евро из 209 млн всех расходов. В московском бюджете оплата труда «запрятана» в финансирование конкретной сферы (допустим, на образование в 2017 году выделено около 3.7 млрд евро, – если пересчитать из рублей по текущему курсу – но сколько из этой суммы тратится на зарплату, а сколько пойдет на ремонт образовательных учреждений и закупку всякого полезного оборудования, Джа его знает). Допустим, на дороги в Реймсе на 2017 год выделено 17 млн евро, т.е. эта сумма непосредственно на дороги. В Москве – 5.1 млрд евро вообще на транспорт. При такой разнице в финансировании можно было бы предположить катастрофическую разницу в состоянии городских трасс, но каким-то таинственным образом французы держатся почти без денег (видимо, перенимая опыт у российского премьера), и неплохо держатся (особенно, если заглянуть во дворы).
Еще одна интересная черта реймсского бюджета – профицит. Доходная часть – 242 млн, из которых 49 приходит в качестве дотаций (по сравнению с предыдущим годом они сократились почти на 25 процентов). И вот эту разницу в 33 миллиона между доходами и расходами город откладывает в специальный «несгораемый» инвестиционный фонд, из которого в течение года (! – по необходимости, вот еще одна отличительная черта французского бюджета) выделяет деньги на полезные для горожан проекты (озеленение, спорт, культура, образование и т.д.). Кстати, о культуре. На нее в Реймсе тратится 5.3%, а в Москве – 2.1% (в которых надо еще и зарплату учитывать). Реймс – культурный город.
На эту скучную суету с деньгами покорно взирает Людовик XV, выставленный перед зданием субпрефектуры (вы же не забыли ещё, что Реймс не является административным центром, а потому не может иметь префектуру, перебиваясь нижестоящим органом), которое раньше, кстати, успело побывать и обыкновенной (пусть и роскошной) гостиницей и таможней.
Но неужели кто-нибудь думает, что гостям Реймса интересно, сколько средств из бюджета направлено на зарплату трубочистам, а сколько будет потрачено на разметку дорог? Это интересно приезжим даже меньше, чем личность Людовика Пятнадцатого на королевской площади. Что в какой-то мере несправедливо, потому что монарх, доведший страну до цугундера, заслуживает куда меньшего внимания, чем городской бюджет, способствующий развитию. В истории России, кстати, тоже был похожий персонажец (и тоже пользуется в последнее время какой-то ненормальной – буквально – популярностью). Туристов привлекают не цифры, а достопримечательности, вокруг которых они собираются стайками, размахивая селфи-палками не хуже, чем гольфисты клюшками. В качестве примера можно взять один из символов города – Фонтан Субе.
И как теперь не рассказать его историю? Тем более что она тесно связана все с теми же финансами. И сказка эта будет длинной. Фонтан был построен… Ой, нет, это вовсе не начало истории, открутим повествование назад в те времена, когда на площади Друэ д’Эрлона стоял памятник этому самому д’Эрлону (уроженец Реймса, маршал Франции, участник революции и ярый приверженец Наполеона, губернатор Алжира, в Русской кампании не участвовал, безуспешно пытаясь отстоять испанские завоевания). И жил тогда в Реймсе удачливый (читай: богатый) торгаш Огюст-Фредерик Субе. Как любому нормальному торгашу, Огюсту очень хотелось наследить в истории. Сейчас бы вопросов не было: купил футбольный клуб и вписал себя во все спортивные справочники, а в 1893 году вкладывать деньги в подозрительно спортивного вида мужиков казалось безрассудством. Поэтому торгаш решил стать меценатом, но не простым, а самым крутым в истории города. И вывалил в казну в виде пожертвования баснословную сумму – 540 тысяч франков (а в это время в Африке голодали дети…). Перед расставанием с деньгами он отдельно оговорил требование, по которому 200 тысяч должны были быть потрачены на строительство самого офигительного фонтана в Европе. Во-первых, с фантазией у торгашей, как правило, не очень весело. Во-вторых, Огюст-Фредерик даже не удосужился провести исследование и узнать, какие есть фонтаны в Европе и сколько они стоят. Да и зачем что-то узнавать? Он же не на продаже фонтанов бизнес построил.
Как ни удивительно, но в то время такое требование считалось законным и принималось без оговорок. Деньги взяли, но тратить не торопились – фонтан не входил в число приоритетных проектов. А Субе всё сидел и ждал, когда же в Реймсе появится его Эпохальный След. И до того извелся ожиданием, что в 1899 году незапланированно помер. Поначалу городские власти решили сделать вид, что не заметили внезапного исчезновения амбициозного мецената, но года через три, в очередной раз пересчитывая свободные деньги в казне, Главный Казначей Реймса (ГКР) обратил внимание на заначку, хранящуюся в фарфоровой вазе династии Сун – 200 тысяч – и, порывшись в памяти, вспомнил того педика, что ходил по кабинетам и ныл: «Сделайте мне фонтан!» Узнав у Секретарши, что педик уже года три вообще никуда не ходит, потому что отошел навсегда, ГКР подумал: «Нехорошо как-то получилось». На ближайшем Правлении ГКР хлопнул стопку денег на стол и, патетически воздев руку, провозгласил: «Доколе?!» В 1902 году был объявлен международный конкурс на проект «самого офигительного фонтана в Европе» (с тайной надеждой на то, что в таком маразме никто участвовать не пожелает). В качестве адреса, куда отправлять работы, был указан дом двоюродной тёти сына сестры бывшего мужа той самой информированной Секретарши, которая знала о судьбе бизнесмена Субе. Деньги положили обратно в вазу и с чистой совестью начисто вычеркнули слово «фонтан» из коллективной памяти.
Пару лет ГКР старательно обходил вазу стороной, но в один из дней (про которые не принято говорить «хороший») на Правление завалилась пьяная, зареванная Секретарша и вывалила из рюкзака на стол («Еще какие-то деньги?!» - вздрогнул про себя ГКР) 87 проектов фонтана. Восемьдесят семь! Правление города смекнуло, что в какой-то момент что-то явно пошло не так. Секретаршу успокоили, дали дополнительный отпуск (на три часа), надбавку к зарплате (уменьшив на эту же сумму ежегодную премию), коробку мумифицированных конфет (голубь Хлодвигу на крещение принес) и облысевшую веточку мимозы, взяв в обмен подписку о неразглашении. Для публики из бумажной горы выудили по правилу «левой руки и буравчика» несколько не особенно толстых проектов, а остальное отправили африканским детям. Из шорт-стопки специальная комиссия (то же Правление) отобрала проект-победитель. Его автором оказался архитектор Андре Наржу (особенных достижений не имеет, работал главным архитектором в кредитной организации Crédit Lyonnais (ныне – LCL, один из трех крупнейших банков Франции), построив здание головного офиса, умер на рабочем месте в офисе в возрасте 67 лет) в содружестве с тремя скульпторами-алкоголиками – Полем Гаском (Париж и Дижон щедро утыканы его скульптурами), Полем Обеном и Луи Баралисом, к которым «на хвоста упал» декоратор Жозеф Вари. Осталось только с местом определиться. Но с этим оказалось просто. Слово взял ГКР – тайный роялист, пианист и пацифист. Речь его была пылкой, но короткой, как пистолетный выстрел: «Д’Эрлона – на фиг с пляжа». На том и порешили. В смысле – порешили д’Эрлона на площади д’Эрлона, а вместо него стали мастерить Фонтан. 15 июля 1906 года Фонтан был торжественно открыт, но история на этом не закончилась.
У основания памятника расположились четыре голые наяды с кувшинами, символизирующие четыре местные реки, ограничивающие территорию Реймса, – Вель, Эна, Марна и Сюип – что указывает на географическое расположение города. Чуть выше – кузнец (Молот!), символизирующий промышленность Реймса, и крестьянка (Серп!), намекающая на местное сельское хозяйство, оба одетые. Венчала сооружение бронзовая фигура Крылатой Победы, которую изваял, разумеется, самолично Поль Гаск. Казалось бы, хэппи-энд, но не тут-то было. Реймляне дружно невзлюбили сооружение. Многим не нравилось, что наяды – голые. Их соблазнительные тела шокировали неумеренно благопристойных горожан, а те, кто считал, что тема сисек раскрыта неплохо, были оскорблены в патриотических чувствах («Текстильная промышленность – очень важная отрасль для Реймса, и многие люди не понимают, почему статуи оказались голыми»). Другие сокрушались по поводу выбора места для фонтана, сожалея о почившем в бозе маршале, к безмолвной фигуре которого они уже привыкли за долгие годы. Наконец, третьи злобно высмеивали жалкие струйки воды из кувшинов. Частично с последними можно было бы согласиться, если учесть тот факт, что в отсутствие коммуникаций и современного водопровода (а как следствие – регулярный дефицит водоснабжения горожан) фонтан выделял жидкость так же, как больной простатитом тушканчик. Правление прислушалось к критике, пошло навстречу населению и всё исправило: воду отключили совсем. С тех пор воды в фонтане не было (если не считать погодные явления и пьяные выходки – но это совсем другая история). Фактически фонтан существовал без воды с самого рождения.
Отношение к безводному фонтану резко поменялось после Первой мировой войны. Реймс был разрушен более, чем на половину. Особенно сильно пострадал центр. Площадь д’Эрлона лежала грудой камня и балок, не осталось ни одного целого здания, но посреди неё стоял 17-метровый фонтан, увенчанный Крылатой Победой. Да, многие скульптуры были поколочены, бедняжку Вель снесло начисто, но само строение уцелело. Каким чудом? На этот вопрос может ответить только безумная госпожа Теория Вероятности. Людям легче верить в то, что они видят собственными глазами. Именно тогда, посреди запыленных трупов и дымящихся развалин, фамилия амбициозного торговца Субе вошла в историю города, а фонтан стал символом надежды. Удивительно, конечно, но памятник восстанавливать не стали, оставив, как есть – в первую очередь после войны надо было обеспечить людей жильем и работой. Увы, но вторую войну (несмотря на сдачу города безо всякого сопротивления) Крылатая Победа не пережила: немцы в 1942 году сняли фигуру с фонтана и пустили на переплавку.
В таком оскопленном виде Фонтан Субе и стоял после Второй мировой, пока не начали раздаваться голоса о том, что пора бы снести этого инвалида, на которого без смущения нельзя смотреть. Муниципальный совет в 1954 году даже вынес вопрос о сносе фонтана на повестку дня, но внук ГКР, ныне заведующий казной, вынул из кармана и положил на стол кусочек фарфора: «Этот осколок вазы династии Сун мой дед пронес в заднем проходе через все ужасы Первой мировой». После минуты молчания, которой почтили светлую память о ГКР и Огюсте-Фредерике Субе, совет снял вопрос с голосования. Агония фонтана длилась до 80-х, когда город раскошелился на создание новой бронзовой статуи. Денег выделили немного, поэтому скульптора наняли бюджетного – Жана Барата. Но это было и не важно, потому что сохранилась маленькая копия-эскиз, изготовленная самим Полем Гаском. 26 декабря 1989 года Крылатая Победа снова забралась на верхушку фонтана. В народе её тут же окрестили Ангелом и зовут так по сей день. И даже это еще не конец истории!
В 2014 году новый муниципалитет Реймса возглавил Арно Робин. Есть версия, что он – внебрачный правнук Информированной Секретарши, Давшей Подписку О Неразглашении. Кем бы он ни был на самом деле, но сразу же после вступления в должность Арно собирает совет и принимает решение о тотальном восстановлении символа Реймса. Мой Большой План был спланирован настолько точно, что теперь вы можете видеть практически последние дни безводного Фонтана Субе, потому что через 10 дней фонтан закрыли на реконструкцию. Через год (в сентябре 2015-го) состоялось торжественное открытие нового Фонтана Субе – уже полноводного, с богатой иллюминацией и тугими струями. Особенно тяжело пришлось с восстановлением погибшей Вель, которую пришлось долго и усердно моделировать на компьютерах по тем немногим довоенным фотографиям, которые остались в архивах. Вот такая, блин, история о том, как фонтан без воды обрел свое наполнение.
Докладчик вытряс в стакан последние капли арманьяка, смочил горло и прошамкал: «А теперь перейдем к цифрам».
Восстановление Фонтана Субе в 2014 году обошлось в 650 тысяч евро. Из них: 46 тысяч – из городского бюджета, 154 тысячи – пожертвования от 16 мелких компаний и 96 частных лиц, 450 тысяч евро внесли средние и крупные компании (из них 200 тысяч от известного фонда «Наследие»). Вес нового шара, на котором стоит Крылатая Победа – 1.5 тонны. Высота «Ангела» – два человеческих роста (3.8 метра). 440 часов рабочего времени затрачено на моделирование Вель (и других поколотых скульптур). Для Крылатой Победы потребовалось 2500 золотых листьев. Техническая комната для эксплуатации фонтана создана на глубине 4 метров под ним. 36 – количество световых точек на самом фонтане. Длина трубопровода, обеспечивающего непрерывную циркуляцию воды в замкнутом контуре – 70 метров. Длина электрических кабелей – 200 метров. Всё, доклад окончен.
В то время, как туристы осматривают достопримечательности, туристов с недоумением осматривают крыши: «Почему нас никто не замечает?» И они имеют на это полное право, потому что Реймс, как уже было сказано ранее – город крыш.
Такое впечатление, что дом без оригинальной крыши или башенки – это пристанище жалких неудачников. А поглядишь на здание с оригинальной формы двускатной крышей, да еще и с угловой башней, сразу понимаешь: здесь сидят солидные люди. И так оно и есть. Потому что конкретно в этом здании располагаются два агентства недвижимости (двухэтажный дом на окраине Реймса с гостевым домиком, гаражом на два места и садом, две спальни, гостиная, кухня, санузел раздельный, низкие налоги на недвижимость – 96’300 евро) и магазин одежды известного парижского бренда Cyrillus.
Кстати, не слушайте тех, кто уверяет, будто бы Реймс – это только рыжие крыши. Да, есть исключительно «рыжие» районы, но основная черта Города Крыш не эта. У правильной реймской крыши нет заданного правила, кроме одного: быть не похожей на других. Спортивный магазин GO Sport не отстает, поселившись в доме с не менее оригинальной кровлей, чем у парижской штучки.
Иногда, чтобы выделиться в толпе, не обязательно рядиться клоуном, достаточно выйти на улицу голым, прикрыв срам фиговым листком. Или парочкой искусственных деревьев.
А если говорить не о крышах, то есть еще один способ выбраться из мейнстрима: завесить весь переулок проводами, что для Реймса, конечно, смотрится весьма нетривиально.
На прощание (а с Реймсом уже пора завязывать) хочется, чтобы не сложилось ложного впечатления. Да, реймляне без особого подобострастия относятся к приезжим, но сейчас (три года спустя) такое отношение становится мейнстримом по всей Европе, потому что любой половой акт кроме очевидных прелестей имеет еще одно замечательное свойство: он заканчивается, а вот туристы не заканчиваются никогда. Именно поэтому в первую очередь местные жители здесь работают и отдыхают, а уж только затем – выступают в роли радушных (или просто вежливых) хозяев. Реймс – это город для жизни, а не для обслуживания узкоглазых людей с толстыми кошельками, или широкоглазых с худыми. И живут здесь точно так же, как в любом другом городе – читают в транспорте, едят мороженое, сидят у фонтана. И не хотят, чтобы им мешали.
Впрочем, иногда посмотришь на местного прохожего и желание мешать, помогать или спрашивать о чем-то скромно отступает в те области существа, где их никто (в первую очередь – само существо) не сможет отыскать. Ибо не фиг («А у меня был на кармане А заряженный пистолет!»).
Ну вот опять. Почему каждый прохожий здоровее Хокинга должен обязательно вызывать криминогенные ассоциации? Может быть, это студенты идут на лабораторную по препарированию травяной лягушки. Неужели всему виной русский менталитет? Дамы и господа, отдыхать в Реймсе никто не мешает, надо только расслабиться и думать о хорошем. Тогда и город заискрится всеми цветами радуги. Он может даже перевернуться специально для вас вверх ногами (или на чем он там держится) забавы ради. Но только в мыльном пузыре.
Несмотря на все придуманные ужасы, Реймс – лёгкий город. Даже ребенку по силам удержать его на своей ладошке.
А в лёгком городе и жить легко. Возможно еще и потому, что главное правило проживания: «Улыбайтесь, господа!» Внешняя красота – дело наживное (как доказал нам это Фонтан Субе), куда важнее то, что находится внутри. При внешней прохладце местных жителей, внутренней теплоты им не занимать.
– Мадам, не подскажите, где в это время можно подкрепиться?
– Ха-ха, это сейчас нелегко. Подождите с часик, все откроются.
– Очень кушать хочется, если честно.
– В таком случае пройдите до второго перекрестка, сверните направо, там по правой стороне небольшая кафешка. Вообще-то, кроме вина и легких закусок там сейчас ничего не подают, как и везде, но вы скажите, что голодны – покормят.
Да, покормили. С шутками про то, что у настоящего туриста всегда в рюкзаке должна быть лепешка и кусок ветчины. Ха-ха.
Вот и game over. Пора переходить к вечерне-ночным развлечениям, которых, как ни странно, в Реймсе хватает. А детям пора спать, ведь завтра надо рано вставать и переходить к последнему пункту Большого Плана.
Не знаю, как в других районах, но на площади Сан-Тома просыпаются рано. Даже те, кому никуда, кроме работы, ехать не надо.
А всё почему? Да потому что Сан-Тома с утра звонит в колокола, черт бы его побрал, этого святого Тома. Фигурально выражаясь, разумеется.
Опечаленный таким раскладом Сан-Тома состроил окна «домиком», показывая, как он будет по мне грустить. Но я-то знаю, что в душе собор, как истинный старожил Реймса, радуется: «Одним зевакой меньше. Скатертью дорожка!» Стало быть, так тому и быть. Адье, королевский Реймс!
