БОЖЕНЬКА И ОБНАЖЕНКА
Что важно знать туристу о Хельсинки перед поездкой? Конечно же, как работает местный транспорт, какие цены, какие билеты покупать лучше, чтобы не тратить лишние деньги. На изучение этого вопроса тратится достаточное количество времени, зато, попав в столицу Финляндии, можно с вызовом смотреть наш окружающих: «Провести на мякине не удалось, я знаю, где, почем и как покупать билеты!» Есть только один небольшой нюанс: историческая часть города требует не знания транспортных маршрутов, а удобной обуви. Вот такие ботиночки, например, вполне подойдут для прогулок по мощеным мостовым Хельсинки.
Даже при всей своей относительной простоте и скромности хельсинкская архитектура в первый день посещения скорее всего сделает фразой дня короткое восклицание «Ой, какой домик!» Нельзя сказать, что эти «домики» теснятся по всему центру, но встречаются с такой завидной регулярностью, что перерывы между однотипными восклицаниями достигают длительности ровно такой, чтобы в них уложилось не существующее здесь эхо. Ой, какой домик! –омик –омик –омик.
Удивительно, до чего люди иногда бывают придирчивы к поверхности, по которой приходится ходить. Казалось бы, ноги – не основной чувствительный орган, но именно они задают ритм, продолжительность и нередко даже настроение прогулки. Хельсинки удобны тем, что при желании здесь можно выбрать покрытие: асфальт, булыжник, плитка, гравий, грунтовые тропинки, что там еще? Легче сказать, чего нет. Нет, например, столь привычных для нас деревянных мостков. И еще нет расплывающейся под ногами грязи, что является, безусловно, значительным упущением, но можно не сомневаться, что русские туристы уже нашли места с милой сердцу экзотикой.
Если вам нравится гравий, смело двигайте в парк Эспланады, в центре которого стоит памятник Йохану Людвигу Рунебергу. Вы только не смейтесь, но это финский поэт шведского происхождения, писавший стихи финской национальной тематики на шведском языке. И какое он получил прозвище в результате такого национально-патриотического жертвования? Верно, его стали называть «финским Пушкиным». В общем, этот шведофинский Пушкин писал примерно такое (перевод А.Блока):
Наш край, наш край, наш край родной
О, звук, всех громче слов!
Чей кряж, растущий над землей,
Чей брег, встающий над водой,
Любимей гор и берегов
Родной земли отцов?
Пожалуй, самое лучшее, что осталось нам от Рунеберга – это пирожное (которое таким цилиндриком с сахарной пудрой и малиновым вареньем или ягодками на верху), да и то злые языки уверяют, что рецепт придумала его кроткая жена. Ах, да, он же к гимну Финляндии текст написал. Но видали мы таких: у нас Михалков аж три текста написал, а и то никто ему памятник в центре Парка Горького не поставил.
В общем, на глаза туриста наворачиваются слезы умиления, а на голову поэта – чайка. Вот ради интереса, ради прикола, как говорится, попробуйте хоть раз увидеть Рунеберга без птицы на голове (только не пытайтесь сбивать ее палками или камнями!). Это будет непросто.
Кстати, памятник изваял его сын Вальтер.
Заканчивается парк (вот насчет термина «парк» можно и поспорить, ибо по нашим меркам Эспланады тянет разве что на бульвар, да и то на небольшой, но с их-то миниатюрными масштабами…) еще одной скульптурой, которую воткнули в фонтан. Ну а где же еще находиться Русалочке, как не в воде? Поставил ее туда в 1908 году Вилле Валген. С тех пор она так и стоит, бросая вызов копенгагенской сестре. И похоже на то, что финская версия одерживает победу в ожесточенной битве. В определенной мере, конечно, прибегнув к неспортивному приему: там, где у датчанки заканчивается чешуя, у хельсинчанки начинается самое интересное. С другой стороны…
С другой стороны посмотришь, а она уже давно и не русалочка, судя по всему (не по всему, конечно, но по самому весомому). Закономерно вполне, что местные прозвали ее Хозяйкой Хельсинки, а творческое общество именует ее Хавис Аманда (это ведь так утонченно).
Вокруг нимфы расположились дурацкие тюлени, словно осмеивающие отсутствие хвоста. Склонные к завышению финны зовут этих тюленей морскими львами. Хорошо, пусть Эспланады будет парком, а тюлени – львами.
Неподалеку стоит женщина, которую вряд ли кто-нибудь решится осмеивать: у женщины ружье. Женщина с ружьем стоит на посту, охраняя… Господа, это гауптвахта! Если бы советские гауптвахты охранялись такими часовыми, отбою от желающих попасть на «губу» не было бы. Что же эти финны делают-то, а?!
В двух шагах (шагать надо широко и через мост) на краю острова Катаянокка стоит самый большой православный храм в Северной и Западной Европе. Кстати, островов, как говорилось в предыдущей части, здесь много. Что значит «много»? Хельсинки расположен на 315 островах, соединенных между собой мостами. 315 – это разве много? Это дофигищща!
Так вот об Успенском соборе. Полное название: Собор Успения Пресвятой Богородицы. Кто его знает, каким боком тут потерлась Богова мама, но про Успение очень точно в названии подмечено. В шесть вечера Кафедральный собор Хельсинкской епархии уже закрыт. Так что если желаете попасть внутрь, то постарайтесь успеть пораньше. Но и слишком рано тоже приходить не след: батюшки спать изволят-с. А кто не успел до закрытия, не расстраивайтесь: Бог принимает и на следующий день.
Смотрится собор вполне себе значительным, но на поверку не такой уж и крупный этот самый крупный православный храм – 51 метр высотой. То ли православие мельчать стало, то ли по старой русской традиции выделенный бюджет закончился еще до начала строительства; строили-то – русские.
Если нужны даты и фамилии, то на этот случай табличка имеется на стене. На чистом архаичном русском языке.
С площадки Успенского собора открываются красивые виды: в одну сторону – на крыши города,
в другую – на местный аналог Баттерси.
Вот чем бы еще заняться, стоя возле закрытой церкви? Можно посмотреть сверху на ресторан и суетящихся официантов, можно даже попробовать плюнуть на кого-нибудь сверху (попасть все равно не получится из-за сильного ветра) или ради развлечения подергать за ручки закрытых дверей. На этом, пожалуй, культурная программа заканчивается и пора скатываться вниз, снова на мост, лавируя между физкультурниками, каждые пять-десять секунд проверяющими свои наручные/наплечные гаджеты. Глянешь на таких сторонников фитнес-образцового образа жизни, да и задумаешься, для кого они всеми этими пробежками занимаются: для своего здоровья или для крутости показаний на устройстве-регистраторе? По Хельсинки не надо бегать, здесь надо ходить. «Поверните голову направо. Вы видите краешек здания, где заседает Сейм Финляндии (или назовем его в английском варианте Домом сословий, а в русском – Государственная дума), парламент, стало быть».
А перед Сеймом твердо стоят вычурные фонари. Чтобы светло было, чтобы ни одно из сословий в темноте не споткнулось, не сковырнулось с законодательной лестницы, голову не повредило. А то ведь дураками станут, совсем на Россию похоже будет.
Строго напротив Сейма расположен Центробанк (то бишь Банк Финляндии). Даже непонятно, кто кого больше мотивирует, но Банк выглядит попроще, скромнее. Архитектура на самом деле напоминает питерскую, благо строились дома одними и теми же специалистами, которые гоняли между двумя городами, как у нас президентское кресло гоняет – между двумя мужичками. Посмотришь, прищурившись: те же яйца, только в профиль. Именно таким же взглядом смотрели голливудские кинематографисты, с циничным удовольствием снимавшие в Хельсинки фильмы, действие которых происходило в Санкт-Петербурге (например, «Доктор Живаго», 1965).
Да что тут ходить-то вокруг да около? Легкое усилие воли (и ног): взору открывается Сенатская площадь (сложно догадаться сразу, но кроме всего прочего на площади есть и здание Сената).
Посреди площади Александрийским столпом торчит Александр Второй. Не сказать, что местное население питает к нему особую любовь, но относится с благодарностью и почтением: как-никак именно он стал позволять финнам вольницу и даже разрешил в 1863 году принять свою собственную конституцию. Тут надо бы заметить, что у финнов истории практически нет: сначала они родились, а потом сразу же женились. Племена финнов не успели основать собственное государство, как пришел шведский король Эрих Девятый и, как и положено у смиренных христиан, огнем и мечом убедил дикарей поклоняться мужику, висящему на кресте. С тех пор финны жили «под шведами». 650 лет жили, отовариваясь цивилизацией в католических (а позже – в протестантских) церквях и у шведских торговцев по сходным тарифам. Но русские бивали шведов. В начале XVIII века к России отошла часть Карелии, а в начале XIX – все остальное. Следующие сто лет (чуть больше) финны вынуждены были жить уже «под русскими». И вот тут-то появился Александр II. Сей благородный муж не только позволил принять никогда не жившим в собственном государстве финнам конституцию, но даже прикрыл глаза на то, что финский язык стал государственным наравне со шведским. Правда, недолго музыка играла, и в 1899 году хлюпик Николай II отобрал у финнов эту самую конституцию: вот так вот просто взял и запретил, объявив курс на «русификацию» Финляндии. Хорошо еще, не успел русский язык объявить государственным. В общем, в феврале 1917 Финляндия объявила о независимости и сумела через несколько смутных лет гражданской войны и несколько успешных войн против России её отстоять. А конституция? А что конституция, ее снова приняли в 1919, так она теперь и живет с финнами. Такая вот вкратце история.
А памятники в Хельсинки не чистят!
Главное же здание Сенатской площади – нависающая белая громада Собора святого Николая (или попросту – Кафедральный собор). Примечательно, что имя собору выбрали опять же в угоду русским хозяевам: святой Николай покровительствовал царствующему в те годы (собор строился с 1830 по 1852) Николаю Первому. В Питере параллельно возводился Исаакиевский. Падкие до сенсационных деталей экскурсоводы в обязательном порядке подчеркивают сходство питерского и хельсинкского соборов. На самом деле они похожи друг на друга, как легавая и ротвейлер: с прикрытыми глазами в плохую погоду темной ночью после ядерной бомбардировки их действительно сложно будет отличить.
Чтобы попасть в храм, необходимо усердие: вход предваряет крутая лестница. Правильная лестница надо сказать. Опять же, если смотреть на нее снизу, то видно ноги,
если сверху – головы.
По правую руку расположен Сенат (как было вскользь упомянуто выше), по левую – национальная библиотека при Университете. Но вас туда не пустят без читательского билета (хотя некоторым удается). Билеты не продаются! Можно только посмотреть со стороны на здание (недавно реконструированное). Или на фонарики.
Собор. Внутри представляет собой просторное помещение, лишенное украшений и прочей шелухи. Единственная картина – на амвоне (или как это место называется?) – уже снятый с креста Иисус. Да четыре статуи апостолов по углам, даром, что поставить их распорядился русификатор Николай II. Вообще в церкви нет ни одного креста! Единственный крестик выносится и ставится на стол между цветами и свечками. Наиболее зоркие сумеют углядеть этот тонкий крестик в центре стола.
Зато полным-полно скамеек. С богом здесь общаются с комфортом, не отвлекаясь на ноющие ноги или роскошные убранства.
Самая богатая часть собора – орган. На музыке здесь не экономят, повышая духовность через чарующие звуки.
И вопрос на засыпку: почему на стол всегда выставляют именно четыре свечи?
Странным образом Хельсинки местами напоминает Америку тридцатых, какой ее можно увидеть на фотографиях. А вот к той церквушке не мешало бы подойти поближе…
Забавная деталь: для ограничения движения автотранспорта в Хельсинки применяют передвижные бетонные фигурки: и действенно, и симпатично. Почему бы не использовать эту практику в России?
Единственное, в чем можно посочувствовать финнам – климат. В году 121 дождливый день. Почти столько же – снежных. Холодно. Для мая +13 считается теплой погодой. Но если подойти к воде, то эти +13 заставят вас съежиться, вжаться в воротник и раскатать рукава. Туристов легко отличать от местного населения по красным носам. Достаточно выйти к воде. А воды в Хельсинки много. Не меньше, чем островов.
Трамвайчики, честно сказать, не впечатляют, хотя аккуратные, чистые и оборудованные информационными экранами. Может быть, дело еще и в холодной раскраске (бывают исключения)?
Чтобы два раза не вставать, специально для тех, кто просит повторить трамвайчики (обратите внимание на горячего финского пассажира на заднем сидении – типичный блондинистый представитель местных аборигенов):
Как уже говорилось в предыдущей части, в Хельсинки (помимо воды и островов) много скульптурных композиций. Нередко они весьма… свободного нрава. Глядя на левого драчуна в первый момент может показаться… Нет, чур-чур, это всего лишь потеки воды, следы времени, так сказать, с размерами там все пристойно. Так вот. Учитывая, что подобные фигуры не имеют табличек с жизнеописанием и одновременно все тем или иным боком относятся к спортивной тематике, логично предположить, что они были разбросаны по столице в 1952 году, когда здесь проводилась летняя Олимпиада. Культ здорового тела – это такая сила!
Подчас хельсинкская архитектура кажется чересчур экзальтированной, но, следуя непонятным законам, умудряется оставаться складной.
В этом зеленом доме находится богатый магазин одежды, но разве кого-то из туристов занесет на Sparbankskajen?
А рядом с ним красуется похожий на крепость Дом хельсинкских работников.
Электрички в Финляндии… Тем, кто знаком с РЖД не понаслышке, лучше о них не знать.
О второй мировой войне в Финляндии вспоминают не сказать, чтобы охотно. 10 мая (т.е. на второй день после праздника Победы) мемориал «1939 – 1945» выглядел весьма скромно. И финнов можно понять: тут им особо гордиться нечем.
Глядя на треугольное здание с башенками трех разных цветов, успеваем еще раз воскликнуть перед следующей частью: «Ой, какой домик!»
Comments