СКУКА ЕВРОПЕЙСКИХ ГОРОДОВ
Когда его обсчитывали в музыкальном магазине, он сокрушенно качал головой. Когда в душевую не довешивали банное полотенце, он хмурился. Когда ему предлагали отведать луковый суп, он согласно кивал. А когда ему начали рассказывать о богатой и интересной истории города Нанси, он скептически ухмылялся. Богатая, говорите? Историки не смогли даже договориться о том, когда город был упомянут впервые – то ли в VIII веке, то ли в VI, то ли в 1050 году, то ли в 947-м. Став в XII веке столицей процветающего герцогства Лотарингия, Нанси увял вместе с регионом в XIV веке, поддавшись паническим настроениям во время Чумы, хроническому недобору урожая во время похолодания климата и прогрессивным налогам во время реформации. Заштатная столица заштатного региона сумела напомнить о себе за эти века только раз, когда во время битвы при Нанси в 1477 году прямо у ворот города по-дурацки погиб Карл Смелый, получив алебардой по башке. А ведь такой претендент на королевскую корону был… Можно ли сказать, что дом выглядит богато, если из всей красоты у него только балконы?
Он шел к поставленной цели, едва ворочая головой. Нанси не располагает к непрерывным восклицательным знакам и прекрасно иллюстрирует Лотарингию: ровный и в меру скучный провинциальный пейзаж. Здесь даже правила нарушают как-то невыразительно. Он хмыкнул, глядя на автомобиль, припаркованный в отличие от остальных слегка на тротуаре; примерно так нарушают дисциплину скромные ученики-хорошисты, когда хочется проявить норовистость характера – то портфель немного в проход выдвинут, то жевачку снизу к столу прилепят.
Местные не особенно заботятся о каком-то цельном облике города. Он еще раз хмыкнул и заключил пари на то, что ближайшие часы предвещают унылое времяпрепровождение и плешивую, как голова Джузеппе, скуку. Пари, похоже, выиграть было нетрудно. Что уж там рассматривать, если даже в таком здании нансийцы умудрились поселить агентство недвижимости?
Наиболее яркий пример наплевательского отношения властей к городской архитектуре попался ему на пересечении улицы Жанны д'Арк с проспектом Фош: классический образчик поглощения исторического здания конвейерным новоделом. Он испытал истинное злорадство, глядя на иллюстрацию пищевой цепочки в архитектуре: похоже, долгие руки оленеводов дотянулись не только до Москвы. Выигрыш пари представлялся уже пустой формальностью.
А вот еще один неплохой пример: дом знаменитого французского генерала Антуана Друо. Само здание находится в хорошем состоянии и даже памятник генералу на своем месте, в трезвом уме и памяти, а также в целости и сохранности.
Небольшая ремарка: Друо достоин внимания и тех, кто не интересуется французской историей, но декларирует необходимость знать российскую. Сын булочника (родился в 1774 году), поступивший в военное училище на равных основаниях и с блеском его закончивший, Антуан очень быстро выделился среди офицеров и вскоре стал одним из любимчиков Наполеона, который прозвал его «первым офицером артиллерии», а в среде военных получил неформальное прозвище «Мудрец Великой Армии». Какая связь с Россией? Именно Антуану Друо во многом армия Наполеона должна быть благодарна за победу в Бородинском сражении. Он сам определил как, когда и в каких направлениях применять артиллерию, что и стало одним из решающих факторов. За эту битву Друо был назван командором Ордена Почетного легиона. Он скептически улыбнулся, вспомнив курс школьной истории и дальнейшую судьбу французской армии после Бородинской виктории. А Друо оказался еще и приятным во всех отношениях человеком. После отречения Наполеона генерал добровольно последовал с ним на остров Эльбу, всячески отговаривал от возвращения. А потом принял командование артиллерией в битве при Ватерлоо, проявив присущие ему отвагу и смекалку, но не сумев предотвратить сокрушительное поражение. Впоследствии, при Людовике XVIII, будучи внесенным в проскрипционный список (т.е. объявленным вне закона и в розыске), сам отдал себя в руки правосудия и столь благородно защищался на суде (отказавшись от адвокатов!), что был признан невиновным. И верность присяге сохранил до конца, отказавшись от многих приглашений Людовика получить должность в армии или военную пенсию (мог бы стать неплохим пример для черноморских моряков), занимаясь исключительно земледелием. Спокойно и тихо умер в своем родном Нанси в 1847 году. Хороший дядька, чего уж там.
Черт побери… Он поморщился, осознав, что ушел от темы архитектуры города. Впрочем, можно было бы и не возвращаться, но ежели говоришь «А», то надо бы и продолжить: «р», «х», «и» и т.д. В общем, по соседству с изящным домом Друо стоит, например, вот такое зодчество, формирующее легко повторимый облик города. Это Нанси, чужестанец. Это Лотарингия.
Да, есть вполне симпатичные церквушки, вроде церкви Сен-Леон (церковь Святого Леона, попросту – Льва), которая посвящена папе Льву Девятому (в девичестве – Бруно Дабо). Неоготика XIX века с претензией. Особенно, конечно, обращает на себя внимание восьмиугольная форма башен, не завершенных шпилями, но и в этом нет ничего оригинального. Церковь строилась по проекту нансийского архитектора Леона Вотрина, который не придумал ничего оригинальнее, чем скопировать башню собора Святого Стефана в Туле, где Лев Девятый, он же Бруно, некоторое время епископствовал. Он еще раз глянул исподлобья на развесистую неоготику и внутрь заходить не стал. Кстати, правильно сделал.
Первый раз облачко сомнения в победе мелькнуло у него на горизонте только тогда, когда он достиг конца проспекта Фош и практически уперся в здание банка «Caisse D Epargne». «Живут же банкиры…» – шепнули его губы, а глаза в это время охаживали корпоративный синий цвет кредитной организации.
Второй удар был нанесен практически тут же еще одним банком – «BNP Paribas - Nancy St Jean». Он даже разозлился от такой нечестной манеры вести поединок. В самом деле, не против ли этого восставало все его естество? Все эти транснациональные корпорации, промышленные ассоциации, финансовые организации… Но симпатично, ничего не скажешь.
Чем хорош Нанси – это своими длинными и прямыми улицами. В них сложно заблудиться. Здесь можно передохнуть от впечатлений и просто топать по прямой к поставленной цели. Он прекрасно понимал, что облик города все равно мало вяжется с привычными улицами, забитыми транспортом и людьми, заставленными киосками и лотками, завешанными рекламой и информационными плакатами, но все же здесь чувствовалось хоть какое-то слабенькое дыхание далекой (слава Создателю) родины, что навевало грусть и легкую тревогу.
Свернув в нужный переулок он неожиданно натолкнулся на еще одну примету Нанси – лиричность образа мыслей и жизни. Местные жители без романтики не могут.
Рассмотрев граффити, он собрался развернуться и идти дальше, но окинул взглядом стену и расхохотался: дверь, рядом с которой была изображена целующаяся пара, тоже оказалась нарисованной, чего он сразу и не заметил.
А когда закончил смеяться и поднял глаза… Всё в этой жизни – обман.
Все обман, кроме… Стоило только подойти к воротам площади, как он понял, что проиграл. Проиграл без шансов, разгромно: скука сюда не заглядывала со времен слишком давних, чтобы говорить об этом.
На планете есть только шесть площадей, которые ЮНЕСКО признала историческим наследием. Шесть самых красивых площадей планеты. Одна из них находится в Бразилии. Одна – в Иране. Еще одна – в России (никто не сумеет угадать её с трех попыток). И три площади в Старом Свете. Площадь Станисласа в Нанси – одна из трех самых красивых площадей Европы. Если уж говорить по-чесноку, то это не одна площадь, а комплекс из трех площадей, соединенных друг с другом и созданных королевским архитектором Эрэ де Корни: Пляс Станислас, Пляс д'Альянс и Пляс де ля Карьер. Безусловное украшение площади – позолоченные ворота со всех сторон площади (войти на Пляс Станислас можно только через них) мастерской Жана Лямура. О Станисласе, наверное, стоит сказать отдельно,
а пока перед ним открылась площадь, соединившая в себе достоинство раннего классицизма и патетичную роскошь эпохи ренессанса.
Европа, Франция, Лотарингия, Станислав. Да, именно Станислав. Никто, пожалуй, не сможет достоверно ответить на вопрос, каким образом буква «в» в польском имени получила во французской транскрипции прочтение «с», но речь идет именно о Станиславе Лещинском. О бывшем короле Польши! Замес там был неслабый. Король Польши Август II потерпел поражение в битве со шведами и сначала был вынужден делить шляхту со шведским кандидатом Станиславом, а после и вовсе передать ему полноправное властвование. Станислав Лещинский при поддержке Карла XII стал королем усей Польши и Великим Князем Литовским. Но как часто бывало в европейской истории – недолго музыка играла. Шведы погорели под Полтавой, а вместе с ними и их соратники. Поддерживаемый Россией легитимный <s>Янукович</s> Август II был возвращен на трон, а Станиславу пришлось удариться в бега (если честно, то сюжет для нашего времени маловероятный). Но Стас был парень не промах и отхватил себе знатного зятя, выдав свою полногрудую 22-летнюю дочь Марию замуж за Людовика XV. Разумеется, эрегированный французский король не мог оставить без ништяка своего славянского тестя, и ничтоже сумняшеся, доверил ему всю Лотарингию. Маша, прямо скажем, оказалась весьма зажигательной штучкой и родила французику десять детей в промежутках между страстными ночами, но речь не о ней. Август Второй тем временем помер и Польша, тоскуя о вменяемом правителе, снова призвала на трон Станислава. Так он стал дважды королем Польши. Кто бы сомневался, что в польские дела снова воткнется Россия. Стас ей откровенно не нравился своей проевропейской направленностью. Хотелось, разумеется, окрестить его геем, но наличие дочери категорически не вязалось с речами Киселева, поэтому без затей русский презер заявил, что настоящий король Польши – Август III. Этого кекса не знали даже в Польше, но сила русских «Искандеров» оказалась убедительней, и Станислав снова вернулся в ставшую уже родной Лотарингию. И что самое удивительное, он сам стал родным для местных. Станислав плотно занимался хозяйством Нанси и лично курировал инновационные проекты. Именно он разбил площадь (разбил – в смысле создал) Людовика XV (надо же было потрафить зятьку) и поставил на ней памятник Людовику, назвав площадь Королевской. Революция, браты, не оставила от памятника камня на камне, переименовав площадь в Народную (йа-х-ху!), а позже с понурой головой приняв новое название – площадь Наполеона. И только уже в 1830 году, после второй революции, площадь получила это самое название, изуродовав имя Станислав в какое-то непотребье – Пляс Станислас. Он крутил головой в совершенном обалдении. И это всё великолепие находится в Нанси?!?! Европа, Франция, Нанси, Станислас.
А посреди площади стоял сам Станислав Лещинский и строго указывал на музей искусства, который сам же и основал.
