НОВОЕ ИСКУССТВО И НОВОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО Если от лицея перейти через узкую улицу и нырнуть в дружелюбно распахнутую калитку… Переходим по пешеходному переходу, ныряем в калитку, заходим в дом и отдаем милой девушке кровные 6 евро. Вот оно. Когда вы просите показать «Школу Нанси», то никто почему-то не думает про «Chopin», а стремится тыкнуть пальцами в небольшой дом через дорогу. Это «Школьный музей» (или Мюзе де л’Эколь де Нанси), но называется он так вовсе не потому, что расположен в непосредственной близости от школы. И даже не потому, что школьники из «Chopin» работают в музее смотрителями, экскурсоводами и уборщиками. Но сразу всего не объяснить…
Как соотносятся «ар нуво» и «модерн»? С этими стилями сплошная путаница - мутная история о том, что появилось раньше: курица или яйцо. Фактически это два термина обозначающих одно и то же, только у нас принято использовать второй термин, а во Франции и Бельгии – первый. Англичанам, конечно, обидно, ведь это именно они фактически открыли в 60-е годы XIX века новый стиль, избегающий углов и параллельных линий, использующий промышленную продукцию, электричество, современные материалы, который назывался «Arts & Crafts» («Искусства и Ремесла»). Но нет в мире справедливости, и «артс-н-крафтс» не вошел в обиходный лексикон мирового искусства. Молодых и ушлых по Европе оказалось достаточно, чтобы параллельно в разных странах понять привлекательность и перспективность нового подхода. Первыми среагировали французы, потащив «новое искусство» на всемирные выставки. Но даже они пользовались по первости словосочетанием «современный стиль». Единого названия стилю так и не дали, используя три основных словосочетания: «современный стиль» (Франция, Бельгия; Россия, в то время западавшая на всё французское, взяла себе их термин, сократив до «модерн»; Каталония юзала «модернизм»), «молодое искусство» (Германия, Испания) и «новое искусство» (Португалия, Италия, Нидерланды).
Разброд и шатания в какой-то мере были упорядочены немцами. В Германии появилось единое название «Югендштиль» (по одной из версий название было дано благодаря модному арт-магазину с очаровательным названием «Умри молодым», по другой – мюнхенскому журналу «Молодость»). А в Париже немец Зигфрид Бин (торговец предметами искусства) в 1895 году открыл галерею «Дом Нового Искусства» («Maison de l'Art Nouveau»), в которой было представлено исключительно современное творчество. И вот получите и распишитесь: «Ар Нуво».
Казалось бы, пространство имен стало двумерным, но легко им, мобильным европейцам, а что делать с Россией, похожей на запущенный в космос «Титаник»? «Модерн» сопротивлялся под ударами, но продолжал свое движение по шкале времени. А тут еще от «ар нуво» начали отпочковываться отдельные несознательные элементы и сбиваться в небольшие стайки. Стилей становилось все больше. Внутри «ар нуво» появились «цветочный стиль», «стиль лилии», «стиль лапши», «стиль угря» и «стиль волны». Благодаря Эктору Гуимару, создавшему знаменитые павильоны для входа в парижское метро, появился «стиль метро». Популярность в Италии арт-объектов из лондонского магазина «Liberty & Co» стала причиной рождения «стиля свободы». Бешеный успех работ из стекла Луиса Тиффани привел к появлению в США стиля «тиффани». Локализовавшиеся в Вене австрийские художники во главе с Климтом выделились в «Венский Сецессион» (или «Венское Отделение»). Отличившись новаторством конструктивной линии «ар нуво» с характерной прямолинейностью форм, Чарльз Макинтош вызвал такой ажиотаж вокруг своих работ, что в итоге стал основателем отдельного течения в модернизме – стиль «Глазго» или «Макинтошизм».
От всего этого пестрого стилистически-лингвистического многообразия можно сойти с ума и окончательно забыть про первоначальную постановку вопроса о курице и яйце. Поэтому – стоп! Возвращаясь к началу, надо помнить только о том, что мы живем в России. Наш термин – «модерн». Учитывая географические особенности распространения стиля и его внутренние нюансы проще всего остановиться на следующем: весь «ар нуво» – это «модерн», но не весь «модерн» – «ар нуво». Эдакая локализация с упрощением.
После столь краткого вступления пора возвращаться в Школу, история названия которой имеет непосредственное отношение к вступлению.
В конце XIX века основные центры развития «ар нуво» во Франции находились в Париже и Нанси. Париж был естественным средоточием талантов и генераторов идей, используя свое положение, в регионах же авторы были более разрозненны и предоставлены самим себе. Нанси держался в первую очередь на Эмиле Галле, завоевавшем мировую известность в 1889 году на всемирной выставке в Париже, где он представил работы из стекла с акцентом на натурализм и цветочные мотивы. В 1900 году популярность Галле достигла пика. Продукция фабрики Galle завоевала «Гран при» и золотую медаль очередной выставки. Художник Эмиль Галле получил звание Командора Ордена Почётного легиона.
Куй железо, пока горячо! И Эмиль бросился ковать. В январе 1901 года он опубликовал открытое письмо всем художникам Лотарингии с призывом объединиться в региональную организацию, что и произошло уже 13 февраля. Президентом организации был выбран Эмиль Галле, а название ей дали слишком замысловатое, чтобы оно стало жизнеспособным – «Провинциальное объединение художественных индустриальных производств» («Alliance Provinciale des Industries d’Art»). Не удивительно, что само собой родилось второе название: Школа Нанси. Оно-то и стало, спустя некоторое время, основным. Эмиль одновременно тянул сто семнадцать лямок, будучи не только художником, промышленником и декоратором, но еще и разнузданным правозащитником: организовал в Нанси вечернюю школу для рабочего класса, был казначеем нансийского филиала Лиги прав человека во Франции, публично выступал в защиту румынских евреев и поддерживал ирландских католиков в борьбе против Соединенного Королевства. Тянул много, но недолго, а в 1904 году, решив, что большего уже не достичь, пошел и умер от лейкемии. «Ар нуво» прожил ненамного дольше, еще до Первой мировой войны уступив место для «ар деко». В последний раз представители Школы Нанси совместно выставили свои работы в 1909 году.
От всей школы Нанси остался только домик мецената и филантропа Эжена Корбена, ставший в 1964 году музеем. В бурно-промышленные семидесятые в Нанси было разрушено множество зданий в стиле «ар нуво» под новое строительство. Вот такая ирония судьбы: новое искусство уничтожалось новым строительством. И только в 1998 году Школа Нанси была открыта вновь. За два года около 350 сооружений были признаны памятниками архитектуры и отреставрированы. Город возвращает свою былую славу регионального центра искусств, а символом возрождения стал Школьный музей.
Музей от пола до потолка превращен в один большой экспонат в стиле «ар нуво». Школа Нанси, как и сам город, умеет удивлять. Кто бы мог подумать, что обыкновенная ванна может выглядеть вот так:
Мебель, посуда, картины, росписи, статуэтки, мелочевка за стеклом, лампы, перила – всё-всё выполнено в едином стиле.
Спальный гарнитур Луи Мажореля настолько прекрасен, что трудно представить, как на это роскошество можно положить человеческое тело.
А вот пример встраиваемой мебели. Своеобразный прообраз шкафов «Stanley». Куда всё подевалось?
В музее, как правило, немноголюдно и тихо. Слышно, как в некоторых местах поскрипывает старый (натертый до блеска) паркет. И это так по-домашнему. А потом выходишь во дворик, где разбит сад. Надо сказать, что вся флористика восстановлена и максимально приближена к той, что была высажена Эмилем Галле и его единомышленниками.
Разумеется, без пруда не обошлось. И без символического растения «ар нуво» – кувшинок. Да что там кувшинки, здесь даже стрекозы летают!
На берегу пруда стоит небольшое круглое здание в стиле «ар нуво», называемое аквариумом. Витражи с рыбками позволяют относиться к такому названию не слишком скептически. А неподалеку установлен если не самый первый, то один из самых ранних примеров погребальной скульптуры ар нуво: памятник-кенотаф (т.е. надгробный памятник без останков покойного), украшенный скульптором Пьером Роше (1901). Флоральный декор на надгробии – это впечатляет.
Перед тем, как попрощаться с истинно модерновыми ивами, мягкими извивами ветвей стекающими в пруд, нелишне отметить, что Эжен Корбен – не только филантроп и меценат, но и владелец сети магазинов FNAC. Разумеется, что в Нанси FNAC тоже имеется, и очень неплохой. Но об этом как-нибудь потом.
