ЧЕБУРАШКА В ГОРОДЕ ЛЮБВИ
Сколько прошло времени? Сложно сказать, часов у них не было, а оба мобильника сели так давно, что часы, минуты, секунды окончательно растворились в темноте лабиринта. Время и темнота сплелись воедино и превратились в бесконечность. Долгая, долгая прогулка. И тишина, не нарушаемая даже крысиным писком. Сначала они пытались кричать, теперь сил не было и на шепот. Где-то посреди безвременья кишечник катакомб внезапно в первый раз выдавил из себя что-то кроме темноты: рычание и грозный собачий лай…
Ты, конечно же, уже знаешь, мой памятливый читатель, что все захоронения из черты города в XVII веке снесли в катакомбы. По мере расширения города акция периодически повторялась (и так 17 раз подряд). За время использования в подземных лабиринтах под Парижем скопилось около 6 миллионов бывших людей в той или иной степени полноты набора костей. 2 ноября 1955 года был принят закон, запрещающий находиться посторонним людям в катакомбах вне туристических зон (экскурсии, кстати, туда довольно скучные); штраф за нарушение этого закона начинается от 60 евро в зависимости от обстоятельств. А обстоятельства бывают разные.
Воскресным июньским днем 2017 года два тинейджера из парижского пригорода тайком отделились от экскурсии и пролезли в закрытую для посещений часть катакомб. Поначалу им было весело. Хватились ребят по-настоящему только во вторник, предварительно обзвонив всех родственников, знакомых, знакомых знакомых и даже тех, кто совсем не знаком ни с кем, но обладает голосом, внушающим доверие. В ночь на среду около 2:30 в катакомбы отправилась срочно сформированная в 14-м полицейском участке поисковая бригада с собаками. Примерно в 6:30 юных диггеров нашли привалившимися плечом к плечу и в состоянии серьезной гипотермии. Им повезло: отделались больницей и штрафом. А со скольких штраф не взяли по причине смерти?..
Вот именно поэтому лучше прогуливаться не по костехранилищу, а по нормальному, светлому, чистому и безопасному кладбищу, что многие и делают. Мертвым, право слово, никакого дела нет до живых и их проблем.
Дедушка возится на небольшом участке, подкрашивая семейный склепик и попутно наводя минимальный ландшафтный дизайн на прилегающей территории. Внучка резвится среди могил с мобильником, классически отклячивая зад, обнимаясь с памятниками, делая дакфейс и глядя в камеру поверх очков «наполебала»: внученьке лет 18-19 и её грудь литра два назад миновала ту стадию, когда про неё говорят «полностью сформировалась» (не верьте тем, кто говорит, что все парижанки худые и стройные). Наверное, мое появление с фотоаппаратом окончательно добило старика, он плюнул, бросил на землю инструмент и заорал на внучку нечеловеческим голосом, раскатисто грассируя. Для пущей убедительности еще и кулаком пригрозил. И как думаете, что сделала девушка? Подбежала к деду, поцеловала его в щеку, обняла и заселфила. Да, именно так ведут себя живые. О них сегодня и поговорим, благо живых людей в Париже пруд пруди.
Что такое «парижанин»? В первую очередь, пожалуй, это человек, влюбленный в жизнь. Нет, оно понятно, что жить любят все, а не жить – все, кто не все. Но посмотрите на москвичей, о чем они говорят? Ашан («Ездили вчера с мужем, там скидки были, всю машину забили, почти час пакеты носили домой…»), офис («Нам мебель сменили, теперь хоть живи на работе…»), пенсия (жительница «мидовского» дома, где живут бывшие работники МИДа, говорит соседке по подъезду: «У меня сейчас пенсия 54 тысячи, спасибо за это Путину, долгих лет ему жизни…»), квартплата («Опять отопление подорожало, а батареи все такие же – еле тёплые…») – это разве жизнь? А вот что пишет обычный парижанин на форуме в ноябре 2015 года, сразу после террористической атаки на город: «На сердце тяжело, но жизнь продолжается… Да, в некоторых местах (вокзалы, метро, церкви, туристические места) на самом деле много людей с оружием – полиция и армия, – но кафе и рестораны не опустели, кинотеатры не перестали посещать, продажи в магазинах не упали, а мы с друзьями все так же выходим покататься на мопедах по городу, как и раньше. Мой родной город настолько прекрасен, что стыдно было бы прятаться дома. И Париж не опаснее, чем любой другой крупный европейский город». Улавливаете разницу? Нет? Хорошо, тогда выходите уже с Пер-Лашез. Здесь, прямо рядом с выходом расположилось уютное кафе, имеет смысл заглянуть в него, отведать луковый суп и поболтать с кем-нибудь из местных.
На барную стойку облокотился молодой человек с арабскими чертами лица и болтает с барменом, изредка поглядывая на двух дамочек весьма привлекательного вида. Девушки, похоже, решили, что он – официант (ну, в самом деле, не этот же пузатый месье-коротыш, что стоит в уголке и ждет, когда они наглядятся в меню) и знаками подзывают к своему столику. Юноша с хулиганской улыбкой лавирует между столиками и издалека начинает приветственную речь по-французски.
- О, нет! Мы говорим по-английски, – сообщают подружки.
- Нет проблем. Что желаете, сахарные девочки? Прогулку на катере, обзорную экскурсию по району, просто поболтать?
- Мы бы хотели заказать…
- Ха-ха-ха! Я не официант. Обратитесь вон к нему, – и молодой парижанин указывает на катящегося к столику официанта. – А если захотите зажечь и гульнуть, то сообщайте, я здесь еще с полчаса пробуду. – Сделав полукомичное-полуэлегантное па, ироничный юноша развернулся было от столика, но заметил мой заинтересованный взгляд. Подошел.
- Франсэ? Инглиш?
- Инглиш, плыз.
Он едва не хохочет снова.
- Я – не официант, господин немец.
- Это я уже знаю. И я не немец.
- Вот как. Откуда?
- Из России. Извините.
- Не стоит извиняться! Россия для меня – это Пушкин, Достоефски, Айвазофски. Все остальное временно и будет забыто. (Фак! Дежа вю! Их в школе одним и тем же словам и именам учат?! Матрица во Франции особенно часто дает сбои) Так в чем вопрос?
- Меня зовут Игорь. Вы местный?
- Конечно. Я здесь родился, здесь и живу. А зовут меня – Люк.
- Куда вы посоветуете пойти в первую очередь? Без вот этого, – и я достаю из рюкзака путеводитель.
- Никуда!
- ???
- Просто идите по городу и наслаждайтесь жизнью. Жизнь прекрасна!
- Спасибо, - я улыбнулся ему в ответ.
В этот момент молодой человек с канализационным именем больше всего был похож на модель из рекламы авиалиний. И вот почему так? Почему мрачное сознание рисует в первую очередь циничные образы вместо того, чтобы поверить в искренность жизнелюбца? Наверное, я не так люблю жизнь, как парижане.
Суп был прекрасен (особенно гренки с сыром), а после горячего захотелось чем-нибудь прополоскать горло. Люк уже успел обменяться контактами с отчалившими девицами и вяло трепался с барменом. Я взял меню и подошел к нему.
- Я знаю, что вы – не официант. Люк, могли бы вы спросить у своего неанглоговорящего друга (показываю глазами на бармена), есть ли у него в репертуаре коктейли? В меню я не нашел ни одного.
- А и спрашивать не надо. Есть. Один. Сейчас всё будет. Шесть евро за бокал. Устроит?
- Конечно, – ответил я, даже не зная, на что подписываюсь.
Коктейль, вполне симпатичный на вид, к столику принес Люк.
- Люк, а что это за коктейль, как называется? И что в него входит?
- Одну секунду.
Все так же кривляясь, Люк подходит к бармену, спрашивает, что-то записывает на салфетке.
- Американо!
Передо мной ложится салфетка, на которой написано: «cognac, armagnac, calvados, rum, cointreau, ice».
- А почему «американо», если в нем нет ничего американского?!
- Потому что его очень американцы любят, – во всё свое арабское лицо сияет Люк. – Счастливой прогулки! – Он приподнимет отсутствующую шляпу и, вихляя, выходит из кафе на улицы Парижа.
Да, парижане любят жизнь во всех её проявлениях. А какая жизнь без музыки? На подоконник вылезает чернокожий парижанин лет двадцати. В одной руке сигарета, в другой – бумбокс. На тротуаре стоит его подружка и что-то сердито выговаривает, задрав голову и активно жестикулируя. Юноша смеется в ответ и включает музыку. Сдается, что периодически он подрабатывает парижским крысоловом, потому что девчонка моментально преображается в лице и начинает сосредоточенно выплясывать прямо на тротуаре какой-то ритуальный танец. Когда музыка заканчивается, она опять начинает ругаться по-французски и жестами показывает, что открутит ему голову.
Музыка. Она берет Париж в плен, стоит только солнцу захлебнуться в водах Сены. Ночь наполнена музыкой в любом из районов настолько плотно, что иногда кажется: приди после заката на Пер-Лашез, а там – дискотека. Но днем музыка глохнет, забитая несмолкаемым ворчанием города, и тогда приходится обеспечивать свое собственное аудио-пространство, свободное от автомобильных гудков, сирен скорой помощи, скрипучих экскурсоводов и непереводимой игры слов на перекрестках. Сказать, что все лавочки Парижа забиты людьми, слушающими музыку, было бы неправдой, но встречаются подобные аудисты достаточно часто, чтобы успеть обратить на них внимание.
Сложно сказать, какое именно число парижан (и гостей Парижа) нуждаются в релаксации по индивидуальной музыкальной программе, но для их удобства по берегам Сены установлено достаточно большое количество лежаков. Выбежал из дома за хлебушком, включил NAPALM DEATH, отобрал булку у ребенка, а потом лежи себе, расслабляйся, наслаждайся гармонией души и музыки…
Ради справедливости надо заметить, что набережная Сены, все-таки, больше приспособлена не для прослушивания музыки, а для романтических посиделок. Может даже показаться, что всем этим «влюбленным парочкам» платят где-нибудь в префектуре, чтобы они весь день ходили вдоль реки, присаживались в самых людных местах и наглядно демонстрировали слоган, насмерть прибитый к парижским небесам: «Париж – город любви». Если вы видите на набережной любовную страсть в исполнении молодых людей без рюкзаков, фотиков, кепок с надписью «Paris», вредных привычек и видимых уродств, то почти наверняка перед вами парижане.
Между прочим, а как выглядит парижанин? Кто-нибудь может с большой долей вероятности определить, что перед ним житель столицы, а не приезжий турист? Это приходит только с опытом, потому что «истинных французов» среди местного населения становится с каждым годом всё меньше. Впрочем, «истинного парижанина» это нисколько не смущает. Даже при переписи населения не задается вопрос о национальности (есть только графа «страна происхождения»). Так что не пытайтесь вглядываться в лица, пытаясь отыскать какие-то особенные черты. Смотреть надо на поведение, отлавливать какие-то мелкие детали. Вот, например, типичная парижская семья: мама с ребенком. Ладно, допустим, лицо мамы скрыто в соответствии с новым законом о защите персональных данных, но ребенок-то – урожденный парижанин. Не замечаете, да? Потому что фотография.
Точно так же выглядит ребенок, приехавший с родителями-туристами. Кстати, встретить туриста у вас шансов ненамного меньше, чем парижанина, даже если вы не толкаетесь перед входом в Лувр или на Эйфелеву башню. Париж в 2016 году принял на грудь более 27 миллионов туристов, из которых примерно 17 миллионов – иностранцы (для сравнения Москва за 2016 год окучила 17.6 млн туристов, из которых 13 млн – россияне, около 3.5 млн – граждане бывших республик СССР, а из остальных львиная доля приходится на китайцев) и прочно сидит в пятерке самых привлекательных для посещения городов.
Этот ребенок – турист. Сравните со снимком выше.
Тем временем по условиям жизни Париж не попадает даже в Топ-20 (27 место). Это смущает не очень многих (все же, надо учитывать так называемую «магию Парижа»), остальные рады уже тому, что вообще сумели стать парижанами, а рейтинги свои пусть издания засунут себе в редакцию. Это же так прекрасно: жить в столице Франции! Пусть даже спать приходится на открытом воздухе, а детскую оборудовать в телефонной будке. Мамаша периодически поднимается и пристает к прохожим с просьбами о материальной помощи. Единственный, но одновременно с этим и стопроцентно надежный способ отвязаться – сказать с жесточайшим акцентом фразу, известную всем моим соотечественникам: «Мадам, я не ел шесть дней». Работает с неизменным успехом в любой стране, где просят милостыню по-французски. Постояв немного в отдалении и понаблюдав, пришел к выводу, что «полупарижане» отлично научились отличать туристов от местных (чаще всего туристов выдают фотоаппараты и селфи-палки) и обращаются только к приезжим. Примерно каждый пятый находит для себя самым простым способом продолжить дальнейший путь – отсыпать в протянутую ладонь какую-нибудь мелочь.
О парижских детях пусть пару слов, но обязательно. Париж – это город для взрослых. Если уж по чесноку, то ни на кладбище, ни в музее, ни в церкви, ни даже в «Мулен Руж» ребенку делать нечего. В одних местах, может быть, и полезно, но не по-детски скучно, в других наоборот крайне интересно, но особенной пользы для неокрепшего организма не наблюдается. Но это теория, а на практике дети откуда-то берутся в промышленных масштабах, представляя собой реальную проблему для города взрослых. И что с ними прикажете делать? На этот вопрос есть удивительный ответ: воспитывать. За все время мне не попался на глаза ни один непослушный или просто капризный ребенок. Чем их кормят с рождения вместо материнского молока? Сывороткой послушания, что ли? Скажут взрослые «стой» – стоит, прикажут сидеть – сидит, посадят на качели («И чтоб в сторону – ни ногой!») – послушно катается, намекнут «Притворись Чебурашкой!» – покорно ложится спать в телефонной будке. Глядя на мелких парижан, даже приезжие сорванцы как-то внутренне подбираются и являют собой улучшенную копию прежней модели. Париж – это город для взрослых, умеющих воспитывать детей.
Но туристам нравится в Париже всё. Даже подаяние попрошайкам принимается, как остренькая приправа, элемент экзотики (в Москве этой экзотики – в каждом переходе). Ну а что, в самом деле? Местных они почти не беспокоят, приезжие сами рады поучаствовать в ритуале «помоги обездоленному, спаси совесть». Какие проблемы? Да никаких. Осталось только найти первого попавшегося Люка и напроситься на обзорную экскурсию по району. В общем, между парижанами и приезжими – полный «окей», каждому хочется прихватить кусок яркой жизни, переполняющей Париж.
Это всего лишь несколько коротких штрихов к портрету парижанина, а на полный не хватит и книги. Поэтому оставим их в покое вместе с танцами, детьми, работой и поцелуями. Но если хочешь, мой щедрый читатель, можешь как-нибудь бросить в протянутую ладонь потертый евро, ведь попросят его именно у тебя, а не у настоящего парижанина, которого опытные люди узнают просто по взгляду.
