ГОРОД МАСТЕРОВ И ЧЕТЫРЁХ БАЛКОНОВ
Dislaimer: этот пост не про достопримечательности города-героя, а про обычный российский, относительно провинциальный город. Здесь с красотами встретиться не получится, не надейтесь.
Из всех самых необычных друзей и знакомых моего детства вне конкуренции был приятель с говорящим прозвищем Псишка. Он выделялся среди прочих не только своим взрывным характером и какой-то недетской экзальтированностью, но и способом зарабатывать на веселую детскую жизнь. Ради денег Псишка… ел и пил. За пять копеек он съедал живого майского жука. Или бабочку. За десять копеек он мог выпить бутылку подсолнечного масла. Нам как-то не приходило в голову поинтересоваться, что с ним было после того, как в его карман перекочевывало 30-40 копеек. Но вспомнил я его вовсе не из-за бабочек. Псишка любил рассказывать анекдоты. Любил и не умел. Анекдоты он мог травить без остановки всё время, что мы лежали на берегу Бассейна, но обычно ему быстро затыкали рот, потому что было не смешно. Мой приятель никогда не обижался, а выставлял вперед ладонь, на манер Карлсона, и назидательным тоном сообщал, что в анекдоте главное, чтобы он был понятным. И даже эта вполне комичная сценка у него получалась совсем не смешно, особенно, если под губой тряслась прилипшая ножка недавно съеденного жука. Но поспорить было сложно: все псишкины анекдоты были понятными (даже если не учитывать, что каждый второй анекдот в его исполнении в процессе рассказа густо сопровождался пояснениями). Тула – это анекдот от Псишки.
В Туле мы оказались проездом, без цели, плана и расчета, ничего искать не собирались, полагая, что если чему-то надо, то оно само нас найдёт. Да и вообще не было понятно, что можно найти в незнакомом городе, кроме пункта общественного питания и (при желании) приключений на свою помпу. Поэтому знакомство с городом-героем предполагалось коротким, как пистолетный выстрел: за 2-3 часа между поездами по возможности успеть посмотреть, как он выглядит, и съесть в общепите что-нибудь, не отравленное вирусом РЖД.
Первое впечатление настигло нас прямо на платформе ещё до выхода в город. Сразу стало понятно, что здесь живут мирные люди, которые не хотят, чтобы их перепутали с воронежцами. Эта шутка с бронепоездом про Воронеж не смешная, но весьма понятная. Такая же, как и беговая дорожка, что ведет от памятника к запасному пути. Кстати, местные, похоже, настолько привыкли к этой военно-спортивной инсталляции, что спроси у них, где находится запасный путь, или какого цвета ваш бронепоезд, лишь недоуменно посмотрят в ответ.
Московский вокзал – идеальное место для высадки в Туле, но всё равно до городских красот придется прогуляться. Но это если знать, куда и зачем идти. А вот если из состава «Москва-Тула» высаживаются инопланетяне, то лишь чудо способно их направить твердой магической рукой в сторону тульских чудес. Или интуиция. Удивительным образом судьба направила нас прямиком по Красноармейскому (ну а что вы ожидали от города-героя?) проспекту в сторону Кремля. Мы об этом не знали, поэтому до Кремля так и не дошли. Зато сумели полюбоваться одной из крупнейших рек Тулы со зловещим названием Воронка. Кто даёт такие названия рекам? Что это вообще такое – воронка? Намёк на одноструйность речки (кстати, да, заметили мы её только благодаря божественному провидению, могли бы и мимо пройти), а если бы была полноводной, то её назвали бы дуршлаг? Так и представляю себе, например, приток Волги с названием Чапельник. Впадает Воронка (понимаю, что звучит дико, но Воронка на самом деле впадает) в главную водную артерию Тулы с названием Упа. И даже не пытайтесь рифмовать это странное название, потому что «упа» произошло от слова «upe», что в переводе означает… «река». В общем, с названиями рек в Туле всё не очень просто, особенно если учесть, что там есть ещё Тулица (нет, здесь нет опечатки, не спрашивайте) и Рогожня (боже милостивый, прости).
Если говорить о людях, находящихся во власти стереотипов, то вот лично я ожидал увидеть что? Правильно – пушки, самовары и пряники. Так и шёл, озираясь, в надежде, что сейчас выкатится из-за угла самовар, прикрытый пряником и с торчащей вместо трубы пушкой. Но нет, ни одной пушки, ни одного самовара, поэтому пришлось обратить взор на наглядную агитацию. Тульские плакаты предполагались патриотично-эпичными, с богатырями, гусарами, красноармейцами или (на совсем уж худой случай) с Валентиной Терешковой, но вместо этого мне встретился… Дмитрий Губерниев. Во-первых, это, конечно, говорит о неубиенном оптимизме туляков. А во-вторых, о тяге к чему-то прочному, стабильному и продолжительному, типа путинского правления или сериала «Игра Престолов». И это совсем не плохо, когда в качестве жизненного кредо город выбирает девиз «Зима близко», потому что к зиме надо быть готовым всегда (особенно, если учесть, каким шапитошным может быть финал даже у, казалось бы, прочного и стабильного сериала) не только скептикам. Но самое оптимистичное заключается в том, что туляки, судя по плакату, начали соображать: к зиме надо не сани готовить и не бронепоезд, а лыжи вострить (красно-синий флаг Лихтенштейна в правом нижнем углу плаката и вовсе располагает к безудержному оптимизму). Даже летом.
А вот со всем остальным, исключая здоровый образ жизни, в Туле напряжёнка. Общепит точно не самый здоровый – бургерные, пиццерии, сушечные на каждом углу, но хлебнуть чайку да закусить пряником – это поискать надо. Мы искать ничего не хотели, поэтому присели в первой попавшейся забегаловке, готовой предложить что-то похожее на столовскую еду. И что вы думаете? Не отравились! Продолжу тему ЗОЖа. Зачем на дорогах рисуют велодорожки? Чтобы по ним ездили велосипедисты и самокатчики? Неплохая версия, но многие москвичи могут не согласиться, уверяя, что на проезжей части они нужны для проезда автотранспорта при большой загруженности и пробках, а на тротуарах – для семейного променада с колясками и малышами на пластмассовых самокатах. Но вот в Туле велодорожки служат великой и благородной цели: освободить тротуары от припаркованных машин. Пока это не очень получается, но наверняка автомобилисты со временем поймут преимущества парковки на велодорожках. А при чем тут здоровый образ жизни? Здрасьте-приехали, ну а для кого тротуары в первую очередь освобождают? Правильно, для велосипедистов!
А что в Туле с архитектурой? Понятия не имею, т.к. сложно говорить об архитектуре по одному-единственному проспекту. Но общее направление угадывается: советский примитивизм и плановый социалистический функционализм. От советского информбюро в Туле до сих пор осталось очень много. И не только уверенно мрачнеющие фасады, но и общий антураж. Чего стоят только названия учреждений. Когда молодая Советская республика только примеривалась к новоязу и даже не мечтала о пятилетках, в ход шли громоздкие многоэтажные конструкции типа Нижтагоблкомлесдреввторсырметлом им. А. Ф. Первопроходченко-Неприземляйского. Затем наступило понимание того, что экономика должна быть экономной (правда, в явном виде сформулирован этот принцип был несколько позже), а сокращения должны быть короткими. Так одну шестую часть суши заполонили каббалистические аббревиатуры. Тула бережно хранит традиции и одним из первых филологических блюд подаёт приезжему сверкающий небоскреб с изумительным по красоте названием ЦКИБ СОО (филиал) АО КБП. Вот это вот «филиал», конечно, лишнее, цыганщиной пахнет, но в целом впечатляет. Поди догадайся, что здесь разрабатывают «спортивное-охотничье оружие» (дефис является неотъемлемой частью официальной расшифровки).
Совсем недалеко от рвущегося в небеса КБ стоит типичный представитель постсталинской провинциальной архитектуры 1958 года рождения. Классика жанра, лицо города, а ещё – суть, зерно и изюминка городской архитектуры. Идеальный пример провинциальной гармонии, соединивший в себе всю палитру вкуса от «плохо» до «ужасающе». И это не шутка, этот дом не просто гармоничен, он подобно крупному железнодорожному узлу соединяет в себе многочисленные пути в Ад. Тем и прекрасен. Антенны, торчащие сквозь пучки проводов самых различных типов и диаметров, разнообразят неизвестносколькискатную крышу, заботливо покрытую серым шифером лет тридцать назад. Добавляют крыше веселья чердачные окна и вентиляционные трубы. Трубы, выходящие скатом на проспект, во время последнего ремонта покрашены той же розовой разведенкой, что и стены, а не выходящие – вообще без краски, что даже симпатичнее. Сами стены художественно оформлены не только недогламурным колером, но и стильными пятнами цвета прокисшей мочи, покрывшими фасад несколько неряшливо, но зато почти естественно. И восхитительный первый этаж, способный доставить радость любому гурману-колористу буйством красок, разновидностей рам и дверей, а самое главное – стильными вывесками и лихими баннерами, разработанными, кажется, в теплых и ламповых девяностых. И безусловный хит – балконы, но о балконах позже. А пока идущий от вокзала по Красноармейскому наслаждается общей картинкой, заботливо созданной тульскими мастерами-жилищниками.
И если не заглядывать за фасад, то картина выглядит местами даже вполне аккуратно. Может быть, к авторам фасадов возникают вопросы по части вкуса, но ведь ярко, чисто и конкретно. Но вот что странно. Неужели кто-то действительно (на таких же серьезных щах, как ежегодные послания российского царька народу) считает, что достаточно одной фасадной части, что только ради этого затеваются ремонты и замороченные работы по оформлению? Маляры за угол завернули, а им уже прораб машет руками: хватит, хватит, перебарщивать нельзя ни в чём! Не сказать, чтобы такой подход (а давай покрасим только правую сторону автомобиля, у нас же ПРАВОстороннее движение!) был характерен только для Тулы (нечто подобное можно наблюдать и в самых крупных городах России), но в Туле можно было бы развить его до уровня городской достопримечательности. Например, можно было бы полировать ту сторону самовара, которая стоит лицом к покупателю до зеркального блеска, а The Dark Side оставлять в плесени и парше (а то и вовсе вваривать кусок ржавого железа). Или под чудесной глазурной поверхностью тульского пряника заботливо скрывать засохший кизяк. Ну и ружья! Тульские ружья выпускать с забитыми наглухо стволами. Внезапно последняя идея показалась мне даже милой и привлекательной.
Забавно, но «фасадная» политика работает даже если здание недавно построили, и оно по объективным причинам еще не успело прийти в состояние, требующее ремонта фасада. Казалось бы, случай безнадежный, но тогда на помощь приходит задний план: просто не ремонтируйте дом позади свежей постройки, и картинка сложится. Да, оно понятно, что «фасадная политика» позволяет высвободить значительные средства на что-то значительное, красивое или приятное типа золотого унитаза или виллы в Черногории, это рационально. Но оно же и нелепо – очередной понятный и несмешной анекдот от Псишки.
Кто-то может сказать, что это всё фейки, подтасовки и дискредитация, что «красота в глазах смотрящего», что «свинья грязь везде найдет». Ну, ладно, каждый имеет право на свое мнение, но если вы называете свиньей того, кто «всегда найдёт грязь» и при этом брезгливо поведёт носом в сторону, то как назвать того, кто в этой грязи живёт и предпочитает её не замечать? Ну, в самом деле, у кого-нибудь есть варианты? Только не говорите, что таких людей надо называть «патриотами», потому что в этом случае я окончательно разочаруюсь в термине «патриот». Нельзя оставлять человечеству после себя такое странное определение: «Патриот – человек, сидящий в говне». Я категорически против. В общем, подобрать нужное слово у меня не получилось, сдаюсь, засчитываю себе слив.
В Туле не надо ничего искать, «оно» тебя найдёт само. С той же неотвратимостью, как любого синоптика находит не предсказанный дождь, как любой футбольный клуб находит плохое судейство, как любого человека находит смерть. Просто откройте глаза поглядите внимательно вокруг и шагните в любой двор. Хотя… я же не Зорг какой-нибудь. Если вы свернули во двор, то смотрите внимательно под ноги. А лучше – не сворачивайте. Вам что, проспекта мало?!
И напоследок о тульских балконах. Каждый балкон – это своя отдельная история, индивидуальная, но об одном и том же. Балкон вынесен из квартиры на улицу. Он вроде сторожевого пса, которого всю жизнь держат во дворе на цепи. Некоторым делают конуру, некоторые вынуждены терпеть жару и холод, снег и дождь под открытым небом. Но в любом случае каждый из них встречается с хозяином только изредка, когда тот соблаговолит выйти из дома и подойти к верному псу. Каждый балкон – это история одиночества.
Балкон Первый. Ему в его балконьей жизни повезло, можно сказать, Первый вытащил счастливый лотерейный билет. Пусть он уродился небольшим, но зато теперь, после стольких лет службы, получил настоящую награду в виде дорогой и роскошной конуры. Он даже стал больше и вырос не только в своих глазах. Он сияет новехоньким пластиком, который ничуть не хуже, чем у квартирных окон. Вот только крепится балкон на всё той же старой плите, на всё тех же ржавых балках. И торчит он свежим пирожком на всё той же засранной стене когда-то, быть может, симпатичного дома. И желтая полоска с номером телефона. «Маленький балкон. Ни разу не надёванный. ПРОДАЁТСЯ»
Балкон Второй. Типичная жертва городской «фасадной политики»: фронт закрыли дешёвеньким шифером, а по бокам так и оставили открытым. Пришлось хозяевам самим набивать сбоку дощечки от ящиков из овощного магазина, чтобы прикрыть голые ноги курильщицы. И для защиты от дождя приделана неказистая конструкция из углового прокатного профиля. Балкон о такой услуге не просил, но пусть уж лучше будет ржавый богомол с кое-как набросанными асбестовыми листами, чем вообще ничего. И Второй концентрируется на хорошем. У него есть крыша. На него периодически выходит неописуемой красоты голоногая хозяйка. У него есть замечательные разноцветные украшения на веревках в виде пелёнок и полотенец. Его даже красят весёленьким жёлтым городские службы! Вот только красят редко и только официальные части конструкции – прутья и фасадный шифер. Он трётся боком об антенные кабели, протянутые на крышу «по воздуху», и думает, глядя на одинокий, свесившийся с козырька кабель, который так до крыши и не дотянули, что кому-то ещё хуже.
Балкон Третий. А ведь когда-то он с гордостью смотрел на соседей, сверкая свежеструганной древесиной и прозрачными стёклами. Он пах лаком, деньгами и успехом. Сегодня Третий раздраженно скрипит рассохшимися рамами, которые не закрываются без серьезного усилия, и единственная радость – ветка соседнего дерева, которая иногда щекочет подмышку. Когда-то его прутья тоже были жёлтенькими, а теперь он выжат, как лимон, сер, как древнерусская тоска, и ещё он очень устал. Даже белье на его веревках висит в масштабах стирки одинокого холостяка, у которого сломалась стиралка. Раньше Третий говорил соседям: «Зовите меня просто Терем», – а сегодня он согласен на «Гнездо Глухаря». Рядом с ним хозяева прикрепили кондиционер. Чтобы реже выходить на балкон.
Балкон Четвертый. Это чистый вопль отчаяния: «Спасите!» С самого первого дня, как только Четвертый появился на свет, он не знал ни заботы, ни внимания, он всегда был сам по себе.
Ограждение оказалось бракованным, и прораб, едва не спорхнувший вниз в зияющую дыру, крикнул бригадиру: «Михалыч, ель твою в балкон, завтра приедут объект принимать! Чтобы сегодня же это страное огно заделали!» Михалыч подозвал Митяя и что-то ему шепнул. Молодой разнорабочий густо покраснел, аккуратно протиснулся на балкон, сплюнул и сиганул вниз (по лестнице в подъезде). К утру дыра была заделана листами, которые вместе с остальной металлоконструкцией были наспех замазаны белым. Это было много-много лет назад. С тех пор никто на Четвертого не обращал никакого внимания. Да и кому обращать, если в этой квартире люди не живут – умирают. Окна не знали штор и моющих средств. Свет едва продирается внутрь сквозь многослойную муть, рамы не знали краски со времен Митяя, на подоконнике кухонного окна, наполовину перегороженного холодильником, стоят банки, на подоконнике в комнате – тряпье, стекло в окне не по размеру, поэтому пришлось (Митяю?) сверху пришпандоривать ещё полоску стекла – и так сойдёт, сбоку металлическая решетка с креплениями для цветочных горшков, больше подходящая для того, чтобы повеситься, балкон над головой осыпается. Но на балконной двери – звезды, как символ глубинного турбопатриотизма и веры в светлое будущее. Ура, Четвёртый!
Стоит ли удивляться тому, что в неверном постзакатном освещении город-герой стал похож на город-призрак? А жители – на унесённых призраками. Не, вот про жителей – откровенная лажа ради красного словца. Нормальные жители, самые обычные российские жители, унесённые телевизором. Но всё равно я закончу на позитивчике: пряники мы всё-таки купили. Вкусные.
