Посмотрел бездарное лубочное говнокино «Федя. Народный футболист». Но разочарований горьких нет – как нет, просто пуля из кина пролетела мимо. Зато отчетливо вспомнились похороны Феди в Сокольниках, куда я сорвался с работы 7 октября 2014 года.
Я шёл туда с пустыми руками, даже не подумав, сколько людей будут рыскать вокруг метро в поисках цветов и подвергая разору и пожарам все цветочные лавки «на раёне» (примерно так же глупо я поступил на похоронах Алексея Навального). Цветы удалось-таки урвать, а потом я шёл к академии «Спартака», полагая, что сделаю фоторепортаж о расставании со своим… Любимым футболистом? Вероятно, можно и так назвать, но Федя для меня был куда больше, он был не просто футболистом, а доказательством того, что в жизни всегда есть место волшебству, но и волшебником Федя не был. Кем же он был для обычного гражданина с фотоаппаратом в руке? Пожалуй, наиболее точное – близким другом, членом семьи, частью меня самого. И это всё я шёл хоронить, думая сделать репортаж. И мне даже удалось сделать пару-тройку кадров, пока я пристраивался в очередь. А потом руки затряслись, и я уже ничего не мог разглядеть в видоискатель. Я видел вокруг себя горе, много горя в знакомых и незнакомых лицах. И все мысли, которые были в голове, вымело начисто тихим одиночеством, единым одиночеством на всех. Слёзы катились по моему лицу тоже тихо, как бы отдельно от меня, просто покидая столь неуютное пристанище. И ещё этот путь по футбольному полю в спартаковском манеже… Словно бы идешь по топкой трясине, с огромным трудом вырывая ноги и толкая себя вперёд, навсегда удаляясь от тела, лежащего в гробу.
А потом я ещё долго сидел под уныло-паршивым небом на берегу Егерского пруда и вместо воды видел зелёную траву и белые полосы.
В тот день, вернувшись домой, я сумел только повесить пару фотографий и написать несколько предложений. Репортаж не получился.
Приложение (текст, который я сумел выдавить из себя после похорон):
«В районе метро «Сокольники» опустошили все цветочные магазины.
На прощании с Фёдором Фёдоровичем были только близкие. Около пятнадцати тысяч. Подойдя к очереди в 10:44, положил цветы лишь в 11:55. Футбольное поле, крепостной вал из цветов, бесконечная красно-белая гусеница, «роза» от торпедовцев, похудевший Вася Уткин, бодрый Никита Симонян, Володя Бесчастных с черным лицом, невыносимо тягостная музыка, а потом – только он один и звенящая тишина. Только закрытые глаза, только застывшая печаль, только еще больше заострившийся нос. Не удержал слёзы, скрипел зубами, но не удержал. Невозможно расставаться с теми, кого любишь. Попрощался, но не расстанусь.»





Commenti