ДО ОСНОВАНЬЯ, А ЗАТЕМ…
Кёльнский собор до сих пор многие ошибочно называют шедевром именно готической архитектуры. С этим не надо спорить, как не стоит спорить с тем, что Земля – плоская. Меня часто спрашивают… Нет, меня вообще никто ни о чем не спрашивает, поэтому историю Собора я набросаю вкратце безо всякого спроса.
Призрак Собора начал гулять в Колонии на берегу Рейна, наверное, раньше, чем придумали Христа, ведь место было густо намолено суеверными эбуронами, и освящено мечом самого Цезаря. Формализовать его облик сподобились Меровинги, поставившие здесь что-то совсем не франкоподобное в романском стиле. Если говорить честно, то Меровинги, так и не принявшие христианство на государственном уровне и позволявшие значительной части франков быть язычниками, не стремились тратить деньги на бесполезные постройки, поэтому строительством Собора занялись местные попы и их легко внушаемая паства. Далось это дело не легко и не быстро, но так или иначе здание было сдано в эксплуатацию и получило звание собора. Чтобы установить свое неказистое, но статусное, строение, пришлось снести установленную в четвертом веке христианскую священную избушку (вроде тех, что устанавливают в Москве в шаговой доступности от станций метро). Не сказать, чтобы кёльнцы сильно жалели о разрушенном курятнике (который был построен из глины и палок), но удивляет принципиальность выбора места для строительства главной церкви: нельзя же подвинуться, для пущей святости необходимо обязательно разрушить.
Меровинги правили недолго, и одной из причин их свержения была как раз недостаточная преданность христианству. В результате на трон сел (для этого потребовалась санкция Папы!) первый король франков из династии Каролингов – Пипин Короткий. А дальше точно по тексту уже цитируемой ранее песни: «Пипин Короткий ростом был с аршин, / Но дел великих он немало совершил…» Церковная реформа не только принесла попам столь желанную десятину, но и не оставила никаких шансов Меровингскому собору. Строительство Нового собора было лишь делом времени. Великий сынок Пипина по имени Карл провозгласил Кёльн архиепископством и наказал выстроить собор Каролингов, да такой, чтоб святость даже по ночам из него торчала и была видна окрест. Начали строительство примерно в 800 году под чутким руководством первого архиепископа Кёльна Хильдебольда.
Разумеется, подвинуться было нельзя, собор Меровингов был разрушен.
Собор Хильдебольда был построен по канонам того времени: с главными воротами, двумя круглыми башнями и (ну а как без этого?) внутренним двориком. Не сказать, чтобы конструкция поражала своими размерами, но строительство затянулось на 70 лет, и сдача под ключ (освящение) состоялась только 27 сентября 870 года. Зато получилось красиво, функционально и подчеркнуто традиционно. Классика на все времена. Именно сюда и подогнали Распятие Геро, являющееся вторым по возрасту из всех сохранившихся монументальных распятий в Европе (после Святого Лика из итальянской Лукки), что серьезно подняло официальный статус Собора и увеличило его вес в глазах истинных христиан. Но нет предела совершенству. В 1164 году произошло событие, которое вывело Кёльн в Высшую Лигу христианского мира: жуликоватый архиепископ Кёльна Райнальд фон Дассель с разжился набором костей «Три Короля», в нагрузку к которому были выданы Набор и Феликс. Чёрт, здесь надо сказать ещё два слова об этой гениальной пиар-акции. Райнальд был не просто Кёльнским архиепископом, но еще и имперским канцлером. Если уж гнать правду матку до конца, то он был больше политиком, нежели верным служителем Бога (все знают, кому служат политики). И мало того, Райнальд был верным другом короля Германии и императора Священной Римской империи Фридриха I, который более известен по своему прозвищу Барбаросса. Именно фон Дассель занимался подготовкой Второго итальянского похода Барбароссы (главной целью этого похода было покорение и разгром протестного Милана, который едва не повторил судьбу Фонда Борьбы с Коррупцией). Когда же за свою преданность дружок получил от императора должность архиепископа Кёльна, то понял, что это хорошо, но по рейтингу должностей уступает даже начальнику Росгвардии. Здесь очень вовремя подвернулся под руку второй поход Барбароссы на Милан. Что мог бы попросить после разорения такого богатого города какой-нибудь Пригожин или Золотов? Максимум – золотой унитаз и аквадискотеку. Но не из такого теста лепят архиепископов: оценив все возможные варианты, Райнальд попросил сиятельного друга: «Позволь мне увезти из этого центра разврата аленькай цветочак и вон ту коробчонку с косточками?» Разве Барбаросса мог отказать? Представление новоявленной реликвии (в Милане за сотни лет никто даже и не подумал раскрутить хайп на костях) прошло с грандиозной для тех времен рекламой и дорогостоящей увеселительной программой. Одним махом 23 июля 1164 года собор стал одной из самых важных паломнических церквей в Европе (а должность Райнальда заиграла новыми, преимущественно золотыми, красками), для которой требовалась другая архитектурная форма.
Разумеется, подвинуться было нельзя, собор Хильдебольда был разрушен.
Поначалу всё было не так драматично и Старый Новый Собор планировалось оставить (как это совмещалось с планами строительства Нового Нового Собора – не детализировалось). В соответствии со всеми правилами была создана команда по строительству Нового Собора. Конкурс объявлять не стали и на внутреннем собрании постановили строить новое здание церкви во французском готическом стиле, который был столь же моден в XIII веке, сколь и недавно изготовленный Реликварий Трех Королей. Модному набору – модный собор. Главного архитектора, правда, наняли из своих, но мастер Герхард всё равно спроектировал собор, взяв за образец три французских звезды готической архитектуры: Амьен, Париж, Страсбург.
В 1248 году архиепископ Конрад фон Хохштаден заложил первый камень, тщеславно полагая, что даёт начало самой крупной церкви христианского мира. Еще несколько он заложил в ломбард чуть позже, когда выяснилось, что финансировать строительство финансовые мешки города не очень торопятся. Строительство началось. И началось оно с постепенного сноса Собора Хильдебольда. Местное отделение архнадзора тут же встало на дыбы и выставило противотанковые ежи, чтобы не подпустить к архитектурному памятнику IX века строительную технику. «Не волнуйтесь, мы аккуратно демонтируем и перенесем для восстановления в другое место», – говорили им. На следующую ночь случайное (не умышленное же) возгорание уничтожило собор и (божественная сила!) не тронуло Крест Геро, который чудесным образом переместился на открытое пространство возле пожарища. Остались только стены. И работа закипела. Кипеть она кипела, но без продвижения. Так уж получилось, что к этому времени дошли до крайней точки кипения не только работы по строительству, но и ожесточенные конфликты богатых купцов Кёльна, которые стремились к политической и коммерческой свободам, с архиепископом города, который стремился сохранить свою светскую власть. А тут еще архиепископ стал выборщиком, получив право выбирать короля Германии. Не удивительно, что денег на Собор никто давать не хотел. Закончилась эта толкотня тем, что в 1288 году в битве при Воррингене войска архиепископа были повержены союзниками, которым активно помогли жители Кёльна, а сам Кёльн получил полное самоуправление, фактически став вольным имперским городом (de jure этот статус будет получен только в 1475 году). Ну и кто будет развивать в таких условиях не торговлю, а церкви? Правильный ответ: никто. Лишь только в 1322 году были окончательно снесены копчёные стены Собора Хильдебольда и построен хор с готическими сводами. На строительство этого кусочка ушло 74 года! Дальше было не лучше.
Минутка 1: Разглядывать стены собора – сплошное удовольствие, взгляд постоянно вылавливает что-нибудь неожиданное.
Сразу же после запуска хора в 1322 году начали строительство нефов и южной башни. На огородах у строителей быстрее вырастали симпатичные трехэтажные дачные домики из украденного камня, чем завершался один ряд кладки башни Собора. К 1412 году Южная башня вознеслась ввысь аж на 56 метров (скорость возведения: чуть быстрее 60 сантиметров за год), то есть не добралась даже до крыши собора. Говорят, что причина этого в том, что на строительство собора местные наниматься не желали, поэтому подвезли молодую бригаду растениеводов из Амстердама. А у них, как известно, всё очень хорошо, но о-очень мед-лен-но.
Эта канитель настолько контрастировала с богатой и активной жизнью светского Кёльна, что начала раздражать даже господина Бога, который отчаялся ждать своей самой главной резиденции. В ночь с 7 на 8 октября 1434 года в Нижнем Рейне бушевал сильный ураган, который также причинил многочисленные разрушения Кельну. Среди прочих неприятностей от стихии персонально досталось Собору: один из пинаклей не удержался на своем контрфорсе и рухнул на крышу ровно над хором. Конечно, до центра хора, где был в то время установлен Реликварий, пинакль никак долететь не мог (он же не белка-летяга), но разрушений произвел весьма достаточно, а осколки отстучали чечетку по шкатулке с костями. И как прозорливый читатель догадывается, сразу же родилась легенда о чудесной силе Трех Королей, ведь это сам Диавол бросил камень в реликвию, а мудрый Бог позволил это сделать (наверняка, мягко улыбаясь в густую бороду), потому что был уверен: Етическая Сила, которой обладают кости, отведет камень в сторону (хотя подленькие людишки уверяли, будто на самом деле Старик позволил бросить камень и не волновался за сохранность Реликвария только из-за того, что знал: по точности удара или броска Кержаков и Падший Ангел – одна Сатана). В XVII веке официальный статус клерикальной байке придал историк (и по совместительству – сюрприз! – епископ) Эгидий Гелениус, а окончательного лоску и шарму на сказку-быль навели братья Гримм. Строительство Собора продолжалось.
Минутка 2: Сложно назвать заурядной сценку, на которой талибы (один от жажды наживы даже голову потерял) пытаются вытряхнуть пять золотых из несчастного Джузеппе Сизый Нос, а их соплеменник в это время чешет палкой-чесалкой спину рыцарю, понимая, что стоящий перед ним карлик этого сделать не в состоянии (руки коротки).
Кёльн тем временем официально стал вольным имперским городом и вообще жирнел с каждым годом. Он был видным членом торгового Ганзейского союза, а его купцы имели, вероятно, самую обширную и разнообразную торговлю среди всех немецких городов. Металлообработка, ювелирка, текстильное и кожевенное дело, эмаль и керамика – все цвело пышным цветом, только до Собора никому, кроме попов, не было никакого дела. Иногда на праздник им подгоняли телегу камня, а потомки растениеводов укладывали поступивший стройматериал в течение года. В 1560 году капитул собора постановил прекратить мучения в связи с отсутствием финансирования. Думаете, кто-нибудь заметил? Ни разу. Окончательно собором перестали интересоваться после Тридцатилетней войны, когда сам город пришел в упадок. Строительные леса так и остались неразобранными и вместе с 25-метровым краном, установленным наверху, на столетия превратились в символ города. У местных жителей даже родилась мрачноватая поговорка: «Когда собор будет построен, наступит конец света». Со стороны этот Собор Соборов больше напоминал ангар для сборки шагающего экскаватора, в котором с непонятной целью поставили позолоченный гроб.
Это настолько бросалось в глаза, что местное духовенство, пойдя на греховные унижения, так или иначе, а выбило из городских властей скромную сумму на отдельный домик для Тыквы, то есть для Реликвария. В 1668 году кельнскому скульптору Гериберту Нойсу было поручено построить для саркофага мавзолей в стиле барокко из черного известняка, алебастра и цветного мрамора. Этот небольшой склеп строили более 20 (!) лет аж до 1689 года (никто уже даже не улыбается). Зато получилось красиво, с ярким освещением изнутри и снаружи. Барельеф на склепе, не страдая оригинальностью, изображал сцену поклонения тех самых волхвов, а над фронтоном красовалась шикарная Вифлеемская звезда. В XVIII веке мавзолей украсили новой решеткой и великолепными коваными люстрами. Не Собор, конечно, но хоть что-то сумели закончить. В таком виде вся эта церковная радость продолжала вяло существовать, пока в Европе конца XVIII века не началась тотальная движуха: 27 июля 1794 года во Франции приключился Термидорианский переворот. Звонарь на последнем дыхании вбежал на заседание капитула, крикнул «Тикайте, хлопцы!» и упал замертво (не то, чтобы ему пришлось далеко бежать, просто те несчастные три литра шнапса, которые он распил с младшим певчим, ударили в голову).
29 сентября 1794 года большая часть соборных сокровищ, соборная библиотека и соборный архив были вывезены в монастырь Ведингхаузен близ Арнсберга. Мощи волхвов были завернуты и уложены в коробку вперемежку с ватой (как это делают с елочными игрушками), а Реликварий разобрали и упаковали в два отдельных ящика. Всего в тот день в монастырь на 32 телегах было доставлено около 400 соборных ящиков. Остальное имущество уже было доставлено в Арнсберг в августе. А ведь столько веков прикидывались бедными (нам собор строить не на что!). Спустя всего неделю, 6 октября, Кельн был оккупирован французскими войсками.
Впрочем, войска Наполеона, войдя в Кёльн в 1794 году, не распознали в здании религиозной подоплеки и продолжили использовать его по назначению – в качестве склада (отдельную часть отвели под конюшню). Еще они очень удивлялись, что местные идут к ним на конюшню… молиться. На всякий случай французы в 1796 году запретили горожанам проводить в складе богослужения.
Минутка 3: И уж совсем непонятно, что на стене католического собора делает грузинский мальчик с барашком.
Что было дальше, всем хорошо известно: в 1814 году Наполеон отрекся от престола, прусская армия вошла в Париж, Кёльн вернулся в лоно Германии, а Фридрих Вильгельм III прокинул свой народ с обещанием принять конституцию. Пришедший в 1840 году на смену отдуплившему папаше Фридрих Вильгельм IV сразу же понял, что у него плохой пиар и с этим надо что-то делать. Главный SMM-щик королевского двора недолго рылся в исторических архивах, наткнувшись на жизнеописание Райнальда фон Дасселя: «Дас ист фантастиш! Гениальный ход! Нам помогут Три Короля!!!» Далее команда новоиспеченного короля действовала быстрее, чем кролики: никакой волокиты и нецелевого расходования средств. В 1841 году по инициативе короля Фридриха Вильгельма IV кёльнцы основали «Ассоциацию строителей Центрального собора», а уже в 1842 году король Пруссии заложил первый камень в фундамент здания. Старую нелепую крышу и перекрытия снесли к херам и к 1880 году (менее, чем за 40 лет!) с помощью современных технологий и материалов выстроили здоровенный собор а ля Нотр-Дам де Страсбур, но только с двумя башнями и на 15 метров выше (что позволило четыре года считаться самой высокой постройкой на планете). У кого-нибудь после этой истории повернется язык назвать Кёльнский собор готическим (с характерными стрельчатыми сводами и прочими достижениями готической архитектуры)? Типичная неоготика во всей её мощи и красе. Но всё равно не спорьте, если услышите про готическую архитектуру Собора.
В качестве эпилога. Вы еще не забыли про тот небольшой домик в стиле барокко внутри Собора, куда запрятали Реликварий? Он стоял на самом средокрестии, чтобы как можно больше людей могли подойти к реликвии одновременно. Но… как же службы и всё такое? Он хороший, но стоит на самом коммерчески выгодном для продажи билетов месте. В конце XIX века соборный менеджер по предоставлению платных услуг населению подсчитал упущенную прибыль. Разумеется, подвинуться было нельзя, Мавзолей был разрушен.
Как уже было сказано, подвинуться во время Второй мировой войны было нельзя, Кёльн был разрушен. Но вот какая странность: при бомбежках погибло 20 тысяч человек, в центре города разрушено 90% гражданских зданий, но из 150 церквей уничтожено только 91, то есть примерно 60%, что в полтора раза лучше, чем у светских строений. То ли в церкви бомбы кидали с меньшей охотой, то ли бомбардировщиков тренировал точности броска сам Сатана. В тот же Кёльнский собор попало 14 авиабомб, но фатальных разрушений не случилось (хотя, конечно, на десятилетия вперед были обеспечены ремонтные работы). Забавно, что сами кёльнцы находят даже в таком нерадостном аспекте свои плюсы, демонстрируя оптимизм и уверенность в завтрашнем дне: «Эти непреходящие работы над собором показывают нам, насколько важен собор для нас сегодня.».
Да, разрушать было что, ведь город после французской оккупации вздохнул полной грудью, что в первую очередь позволяло географическое положение. Оседлав основные наземные пути во Францию-Испанию и речное сообщение по Рейну, Кёльн снова начал наращивать жирок, став одним из крупнейших железнодорожных и речных центров. Свободы экономические способствовали развитию промышленности, а свободы политические – развитию общества. Свобода слова в Кёльне середины XIX века была больше, чем в России XXI века (впрочем, уже сложно придумать, где она была бы меньше). Достаточно вспомнить, что именно в это время здесь ураганил бородатый чёрт Карл Маркс, под редакцией которого сначала выходила либеральная (и антиправительственная) «Rheinische Zeitung» (1842-1843), а потом вместе с наивным спонсором Энгельсом Карл выпускал в Кёльне еще более рьяную «Neue Rheinische Zeitung» (1848-1849).
В общем, город развивался, промышленность и общество – тоже, население росло, бюджет и Собор – тоже. С 41 тысячи в начале века к 1900 году количество жителей выросло до 372 529 человек. Казалось бы, Первая мировая должна была еще раз отправить Кёльн в нокдаун, но ничего такого. При Аденауэре (ага, том самом), который был с 1917 по 1933 год обербургермейстером Кёльна, к 1939 году число кёльнцев приросло не только родами и достигло 768 352 человек. А дальше – война, бомбардировки, разрушение и возрождение (город стал миллионником, аллилуйя!) в новом облике, который формировался с 1946 года по плану Маршалла, а затем по государственным и частным инициативам.
Облик у города получился так себе, ленд-лиз-стайл. По Кёльну можно ходить часами, а потом не вспомнить ни одного здания, ни одного бульвара, ни одной булочной. С другой стороны, в этом есть неоспоримый плюс: можно зайти на второй круг и смотреть на всё, как впервые. Я это говорю вовсе не из-за желания обидеть или позлить патриотов Кёльна, вовсе нет, просто у города вот такое лицо получилось. Незапоминающееся, серое, полустертое. Есть плюс и в этом: с таким лицом хорошо быть наемным убийцей.
Здесь даже названия какие-то пресные, что ли. Разве что телебашня была названа смешно, с намеком на римское происхождение города – Colonius. Это как Останкинскую Иглу назвали бы Московиус. А ведь еще могли бы быть Берлиниус, Роттердамиус и сладкий Тамперикус. Особенной радости приезжим доставляет запрет с 1999 года на посещение смотровой площадки телебашни. Да и правильно, на что тут смотреть?
Не на церкви же. Взять, к примеру, Церковь Успения Пресвятой Девы Марии (Если на человеческом языке, то Церковь Успения – это Церковь Смерти. Большие молодцы, братья во Христе, всегда умели нагнать жути.). Типичное барокко без особенного усердия. Первый камень заложили в 1618, в эксплуатацию запустили в 1629, а под ключ сдали в 1678 – большой привет Собору! Во время Второй мировой не повезло (остались только внешние стены), но с 1949 по 1979 была полностью восстановлена в том виде, который кажется реставраторам аутентичным. Ну и о чем тут рассказывать или на что смотреть? Тут и смотреть-то-не-на-что.
Куда милее сердцу настоящего исследователя-кёльнолога Базилика Святого Андрея. Во-первых, на её месте никто не собирался возводить собор, и она не разрушалась, а только достраивалась (не смотрите на готический неф, он был добавлен только в XIV веке). Во-вторых, во время бомбежек Андрей особенно не высовывался и обошелся легкими повреждениями, ликвидированными к 1947 году. А какого же года сама базилика? В том-то и дело! Её начали строить в начале второй половины X века, а уже в 974 году церквуха была готова и освящена самим Геро (это тот мужик, который заказал сделать одну из главных реликвий христианского общества – Распятие своего имени). Вот в чем заключается неоспоримое преимущество романского стиля перед готическим – скорость! И стойкость.
Но Крест Геро, конечно, по большой несправедливости хранят не в базилике Андрея.
Кёльн очень похож на эскимо, у которого палочка – это сам город, а всё вкусное и с шоколадной коркой – это Собор. И по причине того, что до Кёльнского собора от вокзала идти всего две минуты, местные таксисты вынуждены скучать в надежде, что какой-нибудь чудаковатый местный попросит подбросить до дома или в их лапы попадется еще незнакомый с местными красотами американец.
На этом можно было бы закончить осмотр кёльнских достопримечательностей, если бы не Мост. Если его изображают чуть реже, чем Собор, то из-за какого-то недоразумения: он и не сильно младше, а Королей у Моста даже больше – четыре. Не совсем короля, ну так и насчет волхвов есть сомнения в званиях.
Мост Гогенцоллернов родился по необходимости, или как говорят в приличных постсоветских семьях – по залету. Так уж получилось, что, будучи узловым пунктом в этой части Европы, Кёльн обжился собственным железнодорожным мостом только в 1859 году. До того времени железнодорожные пути заканчивались на двух берегах Рейна, через который можно было перебраться на корабле или пароме. Расцветающий Кёльн имел желание и возможности улучшить логистику, из которых и появился Соборный мост с двумя железнодорожными путями. К началу XX века старина начал задыхаться от нагрузки, которая давила на узкое место и норовила порвать к дьяволу весь этот транспортный узел. Два Гогенцоллерна (король Фридрих Вильгельм IV и кайзер Вильгельм I), стоявшие на воротах Соборного моста, не сдвинулись с места и, стиснув зубы, в 1911 году приняли роды нового здоровяка весом в четыре ж/д пути и с двумя красивыми лентами для трамваев и автомобилей. После родов к ним присоединились еще два кайзера из рода Гогенцоллернов – Фридрих III и Вильгельм II. Так сооружение и стали называть: Мост Гогенцоллернов.
В самом дальнем углу (южная сторона моста на правом берегу) установлен Вильгельм I. И когда проходящий мимо турист спрашивает: «Чего это по кайзеру вода стекает? Волны Рейна окатили?», ему отвечают: «Это он мокрый от слёз». Ближе всего к собору расположился король Пруссии и император Германии Фридрих III по прозвищу «Фриц». Удивительно, что он вообще попал в эту теплую компашку, ведь править Фрицу довелось всего 99 дней. Загнулся кайзер в возрасте 57 лет, и это не результат покушения бомбистов или отравления полонием, просто правитель очень любил курить, получив в нагрузку к удовольствию рак легких. С другой стороны, не ставить же на такое почетное место Вильгельма II, покрывшего себя несмываемым позором в Первой мировой войне. Поэтому Вильгельм II стоит с другой стороны.
Счастливчиком Мост Гогенцоллернов вряд ли можно назвать, но и пожаловаться на особенно тяжелую судьбу он тоже не может, оставшись единственным мостом в Кёльне, который не был разрушен бомбардировками. Казалось бы, повезло, но 6 марта 1945 года его взорвали солдаты вермахта, мол, не доставайся же ты никому. Но взорвали так, для галочки, не развалив самое главное – опоры, поэтому к 1948 году Мост был восстановлен. В 1987 году было добавлено ещё два пути – для скоростной дороги, что сделало Мост Гогенцоллернов совсем модным парнем.
Голые серые стены домов блекнут в сумерках и исчезают. Вот-вот что-то произойдёт. Кровь стучит в висках, тяжелеет голова.
В душе нарастает волнение. Вдруг под нами слышится шум, словно плеск морских волн:
Мы величественно летим высоко над рекой. Внизу миллионы огней беззвучно вытянулись в строй!
(«Ночью через Рейнский мост в Кёльне», 1913, Эрнст Штадлер)
Владелец Моста – Deutsche Bahn AG, что прочно привязало переправу к вокзалу и фактически сделало единым ажурным комплексом. Стоя на перроне, невозможно не любоваться поездами, выныривающими из фахверковых арок моста.
Или же возможно? Время от времени отрываясь от книги, на меня бросала строгие взгляды дама с поклажей. И в её взгляде читалось откровенное неодобрение: «Что этому дурачку на месте не сидится? Ходют тут всякие, ходют». Даме определенно не было никакого дела до поездов, мостов и соборов. Да и в самом деле, что может быть интересного в железнодорожных путях и локомотивах? Они же везде одинаковые.
Возможно, меня поймут только дети и выжившие из ума взрослые, но даже Казанский вокзал, знакомый мне с детства, каждый раз вызывает интерес и чувство готовности войти в воду или прыгнуть с крыши сарая. А уж если предстоит дорога через Рейнланд-Пфальц – гористая и самая лесистая земля Германии, - то щемящее чувство предстоящего погружения начинает кружить голову и на месте в таком состоянии никак не усидеть. Поэтому приходится курсировать по платформе и смотреть на поезда. И на изящные перекрытия вокзала.
До свидания, Собор, Вокзал и Мост. Извини, Кёльн, но я по тебе скучать не буду. Наверное. Если только не заявятся ночью призраки Трех Королей со своими дарами. А теперь пора в путь.
