Евро-2014 в картинках. Часть 64: ЭПИЛОГ

ЭТО ТВОЯ РОДИНА, СЫНОК!

Я собирался написать короткий эпилог, сопроводив его каким-нибудь не слишком поганым кадром, но пока собирался, понял, что придется расширить последнее слово до размеров обычной части. Стало быть, так тому и быть. Рассказ о Большом Плане закончился, а вместе с этим я и сам повторно закончил свое первое знакомство с чудесным миром Западной Европы. Ой, что-то щиплет глаз скупая мужская слеза, пойду я, пожалуй, приготовлю пожрать, а потом вернусь к этому бухгалтерскому отчету. А любой из вас, если вдруг возникнет такое желание, может пробежаться ещё раз с самого начала: вот оно – Евро-2014 в картинках. Часть 1. Стамбул, Турция.

За 10 дней я посетил 4 страны (если не считать Рижский аэропорт). В 4 странах я увидел 11 городов. В 11 городах я сделал больше 2500 фотографий. Из 2500 фотографий больше 1500 попали в повествование. А повествование растянулось на 6 лет. За 6 лет я извлек на поверхность 63 части (если не считать этого эпилога). На все путешествие у меня ушло около 120 тысяч рублей и один тюбик зубной пасты, который я зачем-то взял в дорогу и успешно забыл в первом же швейцарском хостеле.

Что же это было, как передать свои впечатления после завершения? Начнем с того, что возвращался я к проблемам, о которых успешно забыл на десять дней. И вспоминать совсем не хотелось. Любая мысль о том, что меня ждет по возвращении, блокировалась непрекращающимся потоком новых впечатлений. Мне просто некогда было думать о домашних хлопотах или о работе. Первый вывод, который я сделал по возвращении: путешествие с постоянной сменой окружающей обстановки – идеальное средство для эмоциональной, интеллектуальной и физической перезагрузки. Не пляж, не уединение в палатке на берегу дивной реки, не поход по таежным тропам, а поездка с калейдоскопической сменой картинки является той самой кнопкой reset, которая эффективно вычищает память, сбрасывает накопившееся в печенке раздражение и аккуратно помещает раздувшуюся депрессию в мусорный пакет и вышвыривает его с высоты 30 тысяч футов. Позже я не раз использовал такую форму отдыха в качестве жизненного очистителя. Не спорю, всё очень индивидуально и универсального средства нет, кому-то физиологически необходима двухнедельная релаксация на горячем песке. Но вы хотя бы попробуйте.

Люди. С этим пунктом я предполагал разобраться очень быстро. Понятное дело, что западноевропейцы – это какие-то другие, неправильные люди, которые приезжают в Москву сбившимися в стайки группами, показывают пальцами (что мне категорически запрещали в детстве родители), озираются с видом незаконных эмигрантов и размахивают вокруг себя объективами и телефонами, словно бы отгоняя невидимых насекомых. Я понимал, что в естественной среде обитания они ведут себя иначе, но насколько – даже не догадывался. Западноевропейцы оказались другими, но при этом совершенно нормальными, правильными людьми. Наверное, я это понял еще в аэропорту Цюриха и, казалось, навсегда выкинул из головы иррациональное деление людей на «наш/не наш», «свой/чужой». Пока не вернулся домой.

Контраст становится заметен не когда приезжаешь туда, а когда возвращаешься сюда. Еще в Шереметьево я поразился насколько мы здесь все неправильные. Закомплексованные, очень часто злобные или неоправданно агрессивные, разбившиеся на кружки по интересам, оценивающие соседа по цвету его штанов и наличию цака, либо гипертрофированно политизированные, либо нарочито деполитизированные до состояния общественного желе. Пройдя паспортный контроль и оказавшись на территории Российской Федерации, я понял, что в первую очередь мне придется привыкать к людям. Не к знакомым, отношения с которыми ничуть не изменились, а вот к этой тётке в метро, отодвинувшейся от меня настолько показательно и с таким громким сопением, что неудобно стало даже узбеку в куртке с надписью «RUSSIA», вот к этому мужику, который спикировал на свободное сиденье так стремительно, как не прыгали на стул даже мы, когда играли в школе в «кто лишний», вот к этому гордому представителю когда-то независимой республики, который сел и раскинул ноги шире, чем женщины на гинекологическом кресле, да ко всем, в том числе и к себе, стремительно меняющемуся по дороге от «Шарика» до Медведково. Пожалуй, рассказывая о людях, я неоправданно сгустил краски. Ну а кто бы не сгустил, внезапно оказавшись в 5 минутах от опоздания на самолет из-за…

Да, произошло всё как-то внезапно. Только что мы, пассажиры рейса Париж-Рига, прошли из самолета в транзитную зону Рижского аэропорта. Мой жалкий опыт авиаперелетов до сих пор не включал в себя такую процедуру, как пересадка с рейса на рейс (напомню, что в Стамбуле у меня было восемь часов и я спокойно выкатил в город), поэтому я поступил максимально разумно, предположив, что основная часть летевших – такие же как я несчастные москвичи. Ну а кто еще летит в Ригу из Парижа? Не латыши же, верно? Поэтому, увидев стрелку, показывающую, что трансфер где-то там впереди, я пристроился за основной массой пассажиров, уверенно (наверняка же не в первый раз пересаживаются) двигающихся к своей цели. Ключевое слово – «своей», но в тот момент я почему-то не думал, что это не обязательно равно «моей».

Так мы и двигались по коридорам здания, пока не пришлось пристроиться в какую-то очередь. Времени до вылета оставалось еще много – примерно 40 минут, – поэтому я без всякого внутреннего трепета и интеллигентских сомнений пристроился в хвост. Очередь шла быстро, и уже минут через 10 меня вынесло в помещение, наполненное людьми. Кругом приветливые лица, а это весьма повышает настроение! С повышенным настроением я подошел к сувенирному ларьку и выбрал магнит (позже выяснится, что неудачный), что совсем меня расслабило. Мои спутники куда-то рассосались, до посадки осталось менее получаса, поэтому я начал озираться в поисках табло, чтобы определить нужный мне гейт. Холодная лапа озарения забралась в мою грудную клетку и по-товарищески прихватила мое остановившееся сердце: я стоял перед выходом из аэропорта, а трансферная зона осталась где-то в глубинах здания. Время таяло вместе с моим повышенным настроением.

Насколько же надо выглядеть остолбеневшей стоеросиной, чтобы к вам подошла служащая аэропорта, выделив именно ваше непримечательное тело из пассажирского коловращения? Но она подошла и спросила на самом понятном для меня языке (кажется, у меня на лбу горела неоновая вывеска «I’M FROM RUSSIA»): «Вы что-то ищете?» Проявив настоящий мужской характер, я заставил появившуюся слезу спрятаться обратно в те железы, из которых она появилась. Остальные части лица почему-то не повиновались, поэтому я молча протянул билет. «Вам надо поторопиться, осталось очень мало времени», – промурлыкала Ариадна и повела меня к паспортному контролю. В глазах её проглядывал недодавленный вопрос: «Какого хрена ты вообще попёрся сюда из зоны транзита?!»

Я успел. На посадку заходили последние пассажиры, когда я стремительно подлетел раскрасневшимся лицом из ниоткуда. А всё, конечно, из-за безответственных людей, которые ведут других за собой, не осознавая всех возможных последствий! Как тут не сгустить краски?

Но у этой истории счастливый и вполне симпатичный (если учесть внешний облик Ариадны) конец. Уткнувшись в иллюминатор, я рассуждал не о том, какими разными бывают люди, а что надо бы обязательно посетить Ригу с отдельным балтийским визитом. Во всяком случае с высоты она выглядит весьма привлекательно. Её окрестности – тоже.

Окрестности… Отношение к флоре-фауне – еще один аспект жизни в цивилизованном обществе. На протяжении всего Большого Плана я постоянно сталкивался (и отражал это в описании) с чудесами сосуществования человека и природы. Это для меня, конечно, казалось только поначалу чудом, а потом стало нормой.

В детстве я никак не хотел принимать слово «пемза». Ну почему «пеМза», если из вулканической пеНы делается? Просто обязана быть «пензой» (о существовании города с таким названием я узнал чуть позже). На худой конец – «ванзой» или «банзой», но точно не «пемзой». Пока не выяснил, что происходит от латинского «pumex», которое в свою очередь именно от слова «пена» – «spuma» на латыни. На какое-то время слово «пемза» стало для меня нормальным, но постоянно словарь перед глазами держать не будешь, а без регулярного напоминания снова и снова стучала в дверь буква «Н». Я до сих пор, когда говорю это слово, на долю секунды останавливаюсь (Пенза – это город, это неправильно, пемза – это правильно). Так и с треклятой флорой-мать-её-фауной. Если перед глазами уничтоженные деревья-кусты на склоне Воробьевых гор, срезанная Нагатинская пойма, засыхающие в мраморных кадках берёзки по всему центру, то нормой становится всё, что чуть экологичнее свалки в Некрасовке. Какие там рыбы, проплывающие на расстоянии вытянутой руки, какие лебеди или цапли? Только крысы, вороны и голуби. И чтобы вернуть «норму» на место, приходится снова вспоминать Шаан, Мюлуз, Кольмар, Диснейленд…

Я летел в «послекрымную» Москву и понимал, что деревянный рубль накрылся медным тазом, и следующая поездка состоится не скоро. Ну и ладно, надо для начала набранные впечатления разложить по полочкам. Чушь полная, ничего я не собирался раскладывать – просто пялился на луну и облака или втыкал в мелкий дисплей фотоаппарата, разглядывая сделанные снимки. И ни о какой Москве думать не собирался до тех пор, пока официально не пересек границу РФ. Если уж совсем по чесноку, то было страшновато возвращаться домой с тем приобретенным миром, который пристроился внутри меня где-то между правым легким и левой почкой. И не очень хотелось.

Самолет снизился уже настолько, что стало можно различать дома. Вот этот момент почему-то запомнился мне очень хорошо: борясь с подступающей болью в ушах я успел подумать, что буду скучать по домам. Точнее – по европейским городам. Еще точнее – по исторической части европейских городов. Русские города не имеют ни исторической части, ни истории, ни какого-либо цельного облика вообще. Только чудом уцелевшие отдельные постройки. Единственное исключение, наверное, последний боец на передовой городской архитектуры – Питер. К нему даже Ярославль не присоседишь, потому что вся его вековая история – ямы на дорогах и луковки церквей в такой немыслимой концентрации, что ничего кроме тошноты не вызывают.

А любой европейский город, независимо от размера, в обязательном порядке имеет свой неповторимый облик, свои характерные изгибы и трещины, свою историческую часть, которая расскажет внимательному гостю массу увлекательных историй. Одно лишь условие: гость должен быть взрослым, потому что детям эти истории еще недоступны; ребенок видит волшебство в любой мелочи, пусть это будет отлитая из решетки аккумулятора свинчатка или гвоздь, расплющенный на рельсе, но еще не готов обобщать полученную информацию. Я неоправданно обобщаю? Хорошо, буду проще. Восторженный взор детей видит искры фейерверка, но не замечает освещенный им город. Если бы я писал книгу, то назвал бы её «Взрослые истории европейских городов».

Вот насчет освещения я тут вовремя помянул, потому что внизу начали зажигаться огни, мы влетели в самую иллюминированную часть страны – Московскую область. Далее следует писать зловещим тоном, растягивая буквы: м-р-р-р-ак пок-р-р-р-ыв-ал землю-ю… На самом деле ни фига не смешно. Мало того, что у меня заложило уши (леденцы один за другим ссасывались за пару тяг), так еще и под крылом появился остров, по форме напоминающий голову то ли медведя, то ли крысы, в общем что-то тесно связанное с «Е..ной Россией» (организация, пока еще не запрещенная на территории РФ).

Что еще принес мне Большой План? Музеи – это разумеется, но в плане художественных музеев наши галереи если в чем-то и уступают, то незначительно (в первую очередь – людьми), а в целом вполне конкурентноспособные. Европейские музеи прекрасны, но наши тоже замечательны (разве что автомобильные музеи нам лучше закрыть и не позориться). Самое важное личное приобретение – готическая архитектура. На первый взгляд она кажется однообразной, но нам ли (с нашими-то златоглавыми – некогда – куполами) говорить об однообразии? Готика всегда очень разная. Готические соборы строились веками, впитывая в свои стены, аркбутаны и стрельчатые своды всё происходящее вокруг. И они просто-напросто завораживают своей ажурностью, легкостью и стремлением к высоте. Да, именно так всё и случилось – я влюбился. Может ведь влюбленный человек поделиться хоть каплей того наслаждения, которое он испытывал на протяжении нескольких дней, правда?

Что же касается наслаждений, то последнее (сквозь ушную боль) удовольствие Большой План доставил мне в виде московского заката.

Самолет совершил мягкую посадку (Почему?! Почему посадку, при которой ты себя чувствуешь сушеным горохом, рассыпанным по полу, называют мягкой? Лично я представляю себе мягкое немного иначе), и присутствующие в салоне начали аплодировать. Каждый раз, когда такое повторяется, мне почему-то становится неловко. Я на ходу шлепнул "никоном" что-то невразумительное через иллюминатор, отстегнул ремни, откинулся и закрыл глаза. Вставать не хотелось.

Когда почти все вышли, поднялся и я. По привычке осмотрелся – не забыл ли чего. Вроде всё на месте. И только тут заметил в кармане с журналом свежую парижскую прессу, которую я «читал» во время полёта. С газетного листа на меня смотрела заждавшаяся Родина…

THE END

<<< Евро-2014 в картинках. Часть 63: Диснейленд, Франция.