ОДНО УБИЙСТВО, ДВЕ ЦЕРКВИ, ТРИ ЕПИСКОПСТВА И ЧЕТЫРЕ МОНАШКИ
Эта часть – глава-бонус (лонг-рид), которая предназначена специально для тех, кому Нанси понравился. Ничего особенно нового здесь не будет, но можно попробовать взглянуть на уже виденное с другой стороны. Начнем с Плас-Станислас.
Фонтан «Нептун» был в одной из предыдущих частей. Фонтан «Амфитрита» ничем принципиально от него не отличается, но есть специфика: женщины. Не заглядывая дальше, кто-нибудь сможет угадать, что сжимает в руке эта залитая чем-то белым фемина?
Потрясающе! Вы совершенно правы – это Рог изобилия. И ни на что другое он не похож, естественно.
Как уже говорилось, площадь образуется зданиями, специально построенными для организации единой композиции. В одном из таких зданий, построенных при Станиславе, находится Музей изящных искусств (в своем отрочестве он был гадким утенком в образе школы лекарей), а сразу за ним располагался Театр комедии. Шутки в театре были зажигательные, а техника противопожарной безопасности – шуточной. Вот и не уберегли центр разврата и увеселения: в 1906 году погорел театр чуть больше, чем полностью. Разумеется, одним пожаром дело не ограничилось, и сразу же возгорелось пламя городских споров о судьбах нансийской Талии. Ситуацию спас малец, проходивший мимо с плакатом, выпиленным на уроке труда. Надпись на щите гласила: «На хер комедиантов!» И то правда, подумали горожане, вспомнив, что у них есть заведение посолиднее, а ютится оно в малопрестижном спальном районе. «Опера – самое центральное из искусств!» – примерно по такому руслу потекла мысль нансийцев, и решено было освободить место для серьезных исполнителей. Как полагается в Европе, для начала зарядили творческий конкурс и стали рассматривать многочисленные проекты. Проектов было много, времени тоже хватало, так что никто не торопился.
В это же время произошло еще одно событие, сыгравшее в нашей истории решающую роль: во Франции с 1 января 1906 года церковь отделили от государства. Преференции отдельным конфессиям при устройстве на работу или при получении образования были ликвидированы, государственный бюджет финансирования культов сокращен до нуля. Но надо помнить, что до окончания Первой мировой войны Эльзас и значительная часть Лотарингии принадлежали Германии, которая не собиралась никуда отделять свою педантичную церковь (надо заметить, что эти две области до сих пор сохранили особый клерикальный статус по заключенному канкордату, так что некоторые религиозные группы пользуются привилегиями). Однако лотарингцы не собирались считаться с какими-то там вшивыми бошами и всячески старались следовать французской (родной) моде. По случаю самостийного отделения церкви под руку ретивым сторонникам высокого искусства попался местный епископ, занимающий дворец на площади Станислава аккурат напротив Музея. Нарочито путая имена (типа, знать не знаем, как звать) горожане справедливо заметили попу, мол, а не пошел бы ты, Кирюша (или как там тебя), церковная твоя харя, из этих хором. И епископ пошел. Таким вот макаром было найдено здание для Оперы.
Но конкурс архитекторов не прекратился, только условия изменились: теперь надо было уже не строить новое здание, а реконструировать имеющееся (т.к. трапезные и альковные для нужд театра никак не подходили). Поначалу наивные нансийцы склонялись в сторону какого-то архитектора-клоуна (наверняка засланного из московской мэрии), предложившего зафигачить дизайн в модном тогда стиле ар-нуво. Но к счастью для города и площади вовремя появился разумный (как и все немцы) Йозеф Хорнекер, сохранивший единый облик Плас-Станислас. В 1909 году трудолюбивый немец приступил к арбайтен. Сделав перерыв на войну, красноречивый, но скрупулезный немец закончил здание в 1919 году, и под аплодисменты публики 14 октября в нем была представлена первая опера (тогда еще не Национальная).
Остается только добавить, что 1 января 2006 года (в вековой юбилей отделения церкви от государства) Опера в Нанси получила статус Национальной Оперы Лотарингии и стала пятой национальной оперой французских регионов (после Лиона, Бордо, Страсбурга и Монпелье).
Стоящий напротив Музей изящных искусств (тот, что справа) организован внутри попроще, но идеально совпадает с Оперой по стилю. Нет, не зря нансийцы гордятся своей площадью.
Увы, нет в этом мире идеала и абсолюта. Даже такое прекрасное место не обходится без язв капиталистического общества. Не уверен в том, что конкретно этого петуха покарал лично Обама, но без главного пиндоса тут явно не обошлось (не все ж ему в российских лифтах гадить).
А чего это там за решеткой виднеется такое? Часы? Оно понятно, что часы, но не меньший интерес представляет и подставка под них. Наверное, имеет смысл рассмотреть поближе.
Нанси – город спокойный и аскетичный. Его сложно назвать изрядно измученным туристическим вниманием, его улицы не гудят назойливые песни на вавилонском языке, его тротуары предназначены для ходьбы, а не для акробатических этюдов. Поэтому можно спокойно подойти к кафедральному собору (он же Собор Благовещения Святой Богородицы, он же Нотр-Дам-де-л’Аннонсиасьон, он же базилика папы Пия IX) и попутно выяснить его поучительную в некоторой степени историю.
Вы что-нибудь слышали про Три Епископства (Труа-Эвеше)? Серьезно, слышали? В таком случае вы либо иностранец (возможно, шпион), либо инопланетянин. Для остальных придется начать со средних веков, когда на территории Лотарингии образовались три независимых герцогства, управляемые князьями-епископами: Мец, Верден и Туль. Административная власть – это одно, а вот церковники – у них своя свадьба. И так получилось, что, будучи столицей Лотарингии, Нанси не имел своего епископа и подчинялся по духовной линии Тулю. Представляете, как рвало фелонь от натуги у нансийских попов и вертикали власти? Сразу же после аннексии Лотарингии Францией в 1552 году с жесткой подачи Карла III пошли активные переговоры о передаче епископата в Нанси. Но дело это муторное, здесь часами в дар не отделаешься, даже «брегетами».
Полвека, тридцать бочек свечного воска, шестнадцать цистерн кагора, «майбах» и четыре элитных монашки на роликах понадобились для того, чтобы в 1602 году статус Нанси, опаньки, повысился до штаб-примациального (в римско-католической церкви это предстоятельство не дает преимуществ или власти, являясь всего лишь почетной погремухой). Статус есть, нужна и церковь. Поначалу поставили Сан-Себастьян (о нем – ниже). Но тут промашка вышла, поторопились: Святой Себастьян притулился в настолько узеньком переулке, что ни о каких крестных ходах в шеренгу по сорок рыл помышлять не приходилось. Туль злорадно ухмылялся. Мец откровенно ржал. Даже Верден со своим простецким собором прыскал в кулачок. Отцы метнулись и споро выбили себе местечко неподалеку на более широкой Сен-Жорж. Придурки! Подождали бы лет двести пятьдесят – триста, не надо было бы лишние деньги тратить. Тем не менее, новая церковь была возведена в рекордные сроки. И с рекордно отвратительным обличием. Новоиспеченный нансийский епископ три дня утешал рыдающих троюродных сестер, которые после взгляда на новый собор наотрез отказались куда-либо выходить из епископской квартиры. Герцог Леопольд, увидев новое творение, претендующее на звание кафедрального собора, полюбопытствовал у епископа: «А это что за жопа?»
В 1703 году в третий раз началось строительство Кафедрального собора. На месте, где был построен второй.
На этот раз важное духовное дело взял под свой личный контроль сам Леопольд. Будучи человеком культурно образованным (как никак рос и воспитывался в Вене), Лео не стал доверять строительство нового собора абы кому, а пригласил главного смотрителя королевских строительных работ и «первого архитектора короля» Жюля Ардуэн-Мансара. Слово «мансарда» слышали? Его работа: именно Ардуэн-Мансар придумал и всячески популяризировал мансардные перекрытия. Если же этого для портфолио не хватает, то построенный им в Париже Дом инвалидов, наверное, снимает все вопросы. Вместе с Жюлем над проектом потел и его любимый ученик Габриель Жермен Бофран. Если уж совсем честно говорить, то находящийся в не лучшей форме Жюль осуществлял общее руководство и давал редкие (но ценные) советы, а в остальное время только пил пиво, да играл в домино с пенсионерами на Плас-Станислас, основная же заслуга в реализации проекта принадлежит Бофрану. Страстный поклонник классицизма и рококо (как он это совмещал?!), Бофран создал нечто странное, украшенное коринфскими колоннами, но по непонятной причине запоминающееся, имеющее стойкое послевкусие. А ведь судьба проекта после смерти Ардуэна-Мансара оказалась на волоске…
Герцог Лео был изнежен судьбой и преодолевать препятствия не научился. В качестве примера достаточно привести тот факт, что когда жена, родившая мужу 13 (!) детей, прихватила герцога с любовницей, тот лишь сокрушенно взмахнул лапкой: ну и ладно, значит, не будет у меня любовницы. Недовольный примациальным статусом Нанси и затянувшимся строительством, Леопольд решает создать Епископство в Сен-Дье (который никак не зависел от Трех Епископств), а на стройку откровенно забить, прижав финансирование. В какой-то мере ситуацию спас Священный Рим, воспротивившийся столь откровенной наглости. Еще больше помог собору сам герцог Лотарингии, когда в 1729 году стал героем стихотворения:
Бухой Леопольд поскакал на охоту,
В лесу Леопольд провалился в болото.
Его сынишка Франц I Стефан (так же, как и папа, настругавший 13 детей!) достаточно быстро уступил Лотарингию Станиславу Лещинскому, который засучил рукава, а дальше вам уже все понятно: финансирование, лучшие работники, внимание прессы и почетные грамоты. Несколько лет и собор готов. 1 ноября 1742 года в Соборе Благовещения прозвучала первая месса.
Что касается других участников этой истории, то… Три Епископства прекратили свое существование. В 1777 году папа Пий VI выделил из упраздненной епархии Туля епархии Нанси и Сен-Дье (дело Леопольда не умерло на охоте). Сен-Дье (называемое Четвертым Епископством) в 1801 году было упразднено и передано епархии Нанси, но в 1822 году воссоздано и убежало под крыло Страсбурга. Епархия Вердена тоже была упразднена и передана Нанси в 1801 году. И только Мец сумел удержаться, будучи столицей Лотарингии. Франц I Стефан в 1745 году был коронован во Франкфурте, став императором и положив начало лотарингской ветви Габсбургов. Сан-Себастьян со временем очистился от соседства с проулками (путем уничтожения последних) и теперь стоит на просторной площади. Бофран стал крупнейшим теоретиком архитектуры барокко. А четыре элитные монашки на роликах со временем переехали в Россию, передав свое искусство потомкам. Их черты нетрудно узнать в: известной художественной гимнастке, ставшей крупным руководителем; безумной депутатше, перебравшейся из плодоовощной партии в партию власти; сенаторше, испытавшей на себе прелести всех существующих (и уже не существующих) партий и идеологий, известной гееборке; главной матери России, пугающей детей квадратной головой, но радостно принятой в главную партию страны.
В общем, мораль истории такова: хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Впрочем, в Нанси хорошо смеются все. Обратите внимание на этот белый домик, шириной в одно окно. Разве просто удержаться от насмешек? Но причина для смеха, конечно, не в нем.
А чего бы им не смеяться? Если остановиться возле любой риэлтерской конторы и почитать объявления, то становится понятным позитивное отношение к жизни местных жителей. Их жилищный вопрос мучает без какого-либо пристрастия, а так, нежно щекочет.
Квартира на первом этаже (не торопитесь воротить нос) в послевоенном доме. Престижный район, 65 квадратов, оборудованная кухня, сдвоенная гостиная, две спальни, раздельный санузел, подвал (!) – чем не квартира для нормального жилья? И все это хозяйство стоит 59 000 евриков, т.е. по тем временам она обошлась бы в 2.8 миллиона деревянных, а по состоянию на 28.04.2016 – в 4.35 миллиона (что тоже совсем неплохо) рублей. Почему Гена в Питере веселый такой – прохожим не ясно, а вот к его коллеге в Нанси вопросов нет.
Это Франция, сынок!
Перед тем, как расстаться с Нанси, необходимо посетить еще одно место – магазин, торгующий компакт-дисками и традиционно спросить лучший альбом лучшей французской рок-группы (предварительно попросив не называть ТЕЛЕФОН). Все-таки, это тоже является частью Большого Плана.
Первый попавшийся покупатель, как показалось, чувствовал себя смущенным от свалившегося на него доверия. «Рок-группа? Лучший альбом? И не ТЕЛЕФОН? Тогда я бы назвал НУАР ДЕЗИР с альбомом… Сейчас». Мужчина примерно моих лет метнулся к полке с французскими исполнителями: NOIR DÉSIR был представлен тремя альбомами. Француз покрутил в руках концертник, посмотрел с сомнением на меня и поставил его обратно. Вот что такого могло быть написано на моем русском лбу, что человек без вопросов откладывает в сторону концертный альбом? Провинция, бездуховность или примитивная ментальность? В итоге он остановил выбор на диске с невзрачной обложкой без надписей и уважительно сказал: «Вам должно подойти это. Идеальный баланс между коммерцией и рок-музыкой». Нда. Как ни странно, но француз, похоже, угадал.
NOIR DÉSIR – «666.667 Club»
©&(p) 1996 Barclay Records
Оценка: 5 из 5
ЧЕРНОЕ ЖЕЛАНИЕ (так переводится название группы) – яркий пример творческого союза школьников-единомышленников, ставший делом жизни. Начиналось все примерно так же, как в советском фильме «Розыгрыш»: в 1980 году в одной из средних школ Бордо появился новичок из другого города, и он очень любил музыку. Как ни странно, старшеклассник по имени Бертран слушал не французских кумиров молодежи, а вполне классические THE WHO и LED ZEPPELIN. Точно такую же музыку слушал и учащийся классом старше Серж. Нет ничего удивительного в том, что вскоре они твердо решили создать свою собственную группу, но здесь история «Розыгрыша» заканчивается, т.к. Бертран не умел играть ни на одном музыкальном инструменте и музыкой вообще никогда не занимался (в отличие от Сержа, у которого к тому времени за спиной было уже десять лет музыкальной школы по специальности «классическая гитара»). Учитывая перекос в музыкальном образовании, друзья решили, что Бертрану достанется самое легкое: сочинять и петь. Вскоре подтянулся и барабанщик – Дени. Дени, как и Бертран ни разу в жизни не использовал музыкальные инструменты по назначению, а про ноты знал только одно: их берут. Увы, но место вокалиста и сонграйтера уже было занято, поэтому Дени посадили за барабаны. К сожалению, история не сохранила записи его первых опытов за барабанной установкой. Одновременно с басистом было найдено и эффектное название для группы: PSYCHOZ.
Следующие три года прошли в поисках постоянного состава. В течение этих лет группу покидали практически все участники первого состава, а название трансформировалось сначала в 6.35, потом в STATION DÉSIR и наконец в NOIRS DÉSIRS. К 1985 году друзья вновь воссоединились в классическом составе, который будет оставаться неизменным на протяжении 11 лет: Бертран Канта (вокал и гитара – да, со временем он научился играть на гитаре!), Серж Тессо-Ге (гитара), Дени Барт (ударные) и Фредерик Видален (бас). Как положено послушным мальчикам, NOIRS DÉSIRS первым делом записали демо из двух песен. В какой-то мере им повезло: их демо попало в руки американскому музыканту Тео Хакола (в 70-е перебрался в Париж, а в 80-е основал группу PASSION FODDER), а тот, используя свою вхожесть в коридоры, посоветовал французскому лейблу «Барклай» прибрать к рукам этих чудаковатых пареньков. Директор «Барклая» сам лично послушал демо-запись и вынес вердикт: на один концерт, так и быть, подпишем. Бертран начал яростно отстаивать интересы коллектива и (о, чудо!) договорился на запись мини-альбома. Единственным условием лейбла было: выбросить из названия окончания «S», т.к. от такого написания за версту несло старомодностью и цыганщиной. Музыкантам исполнительный директор заявил без обиняков: «Будет вам альбомчик, ради бога, но на большее не рассчитывайте. Хорошо еще, если удастся продать полторы тысячи экземпляров и окупить тираж». Каково же было его удивление, когда через два месяца после выпуска было распродано пять тысяч копий дебютного мини-альбома (1987, «Où Veux Tu Qu'je R'garde?»). Недолго думая, лейбл сразу составил контракт еще на три альбома. И не прогадал, т.к. первый же полновесный альбом (1989, «Veuillez Rendre L'âme (À Qui Elle Appartient)») был продан в количестве 330 тысяч копий, принеся конторе сладкую прибыль.
Пятый альбом группы с названием «666.667 Club» был встречен максимально благосклонно публикой (продано более 600 000 копий) и критиками (в сотне лучших французских рок-альбомов занимает 12 место). Бертран сотоварищи к этому времени были фактически на пике формы и популярности, записав практически идеальный вариант формулы «рок в чистом виде» (пусть это и можно понимать совершенно индивидуально, вплоть до того, что не понимать вообще). Музыканты к этому времени уже основательно притерлись не только друг к другу, но и к инструментам. А Бертран Канта поет с какой-то внутренней одержимостью, преодолев свои серьезные проблемы. Здесь стоит упомянуть, что первые концертные туры у ND не задались по причине не очень хорошего здоровья вокалиста. Однажды на концерте он хлопнулся в обморок после четвертой песни и пришел в себя только в больнице. В конце концов, ему пришлось на год вообще прекратить всякие выступления, чтобы залечить связки. После лечения пришлось обучаться вокалу у профессионального педагога, зато проблемы исчезли. По уровню надрыва Канта напоминает Святослава Вакарчука (когда тот поет что-нибудь очень эмоциональное), в хорошем смысле этого слова. И конечно, тексты. Без них никуда. Бертран обличает и негодует, глумится и изощренно издевается. Героями его песен были социальные явления (фашизм, глобализация, безработица), актуальные события (война в Ираке 2003 года, например) и конкретные люди (известные журналисты, директора крупных компаний, политики). Под агрессивную гитарную подачу Бертран выпевает/выкрикивает «социальные» тексты, подчиняя своей воле слушателей. Если бы он не стал музыкантом, то мог бы сделать яркую карьеру профессионального революционера. Здесь важно помнить, что ЧЕРНОЕ ЖЕЛАНИЕ – это не маргиналы-пропагандисты, а очень популярные музыканты. Лучшая песня альбома (здесь я склонен согласиться с французскими слушателями) – «L'homme Pressé» (в переводе – «Занятой Человек») – получила главный музыкальный приз Франции – «Victoires de la musique» - как «Песня Года». Вообще ND пять раз удостаивались этой престижной награды, а Селин Дион и Жан-Мишель Жарр, например, – только по три.
Я знаю весь Париж,
И всех остальных тоже.
Мои неподражаемые знакомые
И их жены, которых я…
Часто посещаю, разумеется.
…
Я обожаю передачи
По телевизору.
Нет времени их смотреть,
Но это я их делаю.
Мы рыгаем харчи
В эти голодные глаза,
Вы видите, чего они просят.
Мы знаем, что они жадные
До нашего гнилья,
Лучшего, чем бисер
Перед свиньями
…
Моя карьера — это игра.
Я медийная персона,
Я круче, чем политик,
Потому что я занятой человек.
И, казалось бы, все бы хорошо, но закончилось это счастье настоящим кошмаром.
Бертран был человеком нрава вспыльчивого, даже буйного, и весьма эгоистичного. Сложно сказать, стал ли он таким от внезапно настигнувшей славы или слава настигла его коллектив, благодаря его взрывному характеру. Как хорошо известно любому представителю той половины человечества, которая счастливо избавлена от ежемесячных трат на специализированные средства личной гигиены, женщины любят лидеров и ярких личностей. Именно таким и был Канта, вовсю пользуясь спросом у женщин всех возрастов. Одной даже удалось каким-то образом внушить Бертрану, что именно с ней он может провести достаточно длительное время. В 1997 году бунтарь французской сцены женился на Кристине Ради и даже «подарил» ей двух детей. Говорят, что муж нередко поколачивал женушку, когда она не врубалась в гениальность его творчества, но т.к. Кристина заявлений в полиции не оставляла, то куда важнее в этой истории не прекращающиеся встречи «звезды» со своими поклонницами на их территории (а так же на любой подвернувшейся нейтральной). К 2003 году у Бертрана уже была постоянная воздыхательница, способная по достоинству оценивать крутизну своего парня. Это была достаточно известная актриса и дочь еще более известного актера Мари Трентиньян.
Удивительно, но Маше тоже почему-то не нравились богатые и разносторонние интересы Бертрана в области новых женских тел. В Вильнюсе, в гостиничном номере, в ночь на 27 июля слегка нетрезвая Мари предложила своему еще более веселому любовничку написать сочинение на тему «О верности и любви». Ответом стали 19 ударов в лицо. До утра заботливый Канта ее не беспокоил, уложив в постель, а на утро ее обнаружил персонал гостиницы. 1 августа дочь знаменитого актера умерла во французской больнице от отека мозга, не выходя из комы. Бертран был арестован. Во время следствия он утверждал, что ударил её «всего 4 раза» и даже не предполагал, что она может быть такой свиньей и не выдержать легкого наказания. На суде показания кардинально отличались, т.к. Канта уже никого не бил, а Мари ударилась головой о радиатор, когда неловко упала во время яростной атаки на невинного певца. 29 марта 2004 года вокалист НУАР ДЕЗИР получил от литовского суда 8 лет за «непредумышленное убийство». В октябре 2007 года Канта вышел на свободу из Тулузской тюрьмы (куда был переведен по собственной просьбе из Вильнюса) условно досрочно за отличную учебу и примерное поведение.
Уже через несколько месяцев группа выложила на сайте две новых песни (не про тюрьму) и анонсировала выход нового альбома в 2009 году. Однако через полгода «Ле Паризьен» внезапно сообщила, что выход альбома откладывается как минимум до 2010 года, не сообщив ничего о причинах задержки. Никакой информации от группы не поступало. 29 ноября 2010 года Серж Тессо-Ге покинул группу, сославшись на «эмоциональные, человеческие и музыкальные разногласия» с «бывшим другом» Бертраном Канта. На следующий день барабанщик группы Дени Барт объявил, что NOIR DÉSIR «расформирована навсегда», добавив, что группа все равно не протянет долго на «искусственном дыхании». Но для нас, россиян, важнее всего, конечно, то, что ND выступали в России в 1990 году на разогреве у группы КИНО. Не правда ли?
Рассказанное выше никак не соотносится с истинными вкусами нансийской молодежи. Кому нужны эти старперы-рокеры, если есть хип-хоп и ди-джеи? У нас происходит примерно то же самое, вынося на вершину популярности таких исполнителей, как Oxxxymiron и 25/17. WTF?!
И напоследок пару слов без протокола о церкви Святого Себастьяна. Несостоявшийся кафедральный собор хирел и ветшал в закоулках, пока в 1719 году по причине незапланированного пожара не превратился в позор городу. По приказу Леопольда останки разобрали и начали строить новенькую церковь, доверив руководство местному недорогому архитектору Жану-Николя Женессону. Жан-Николя сразу же смекнул, что это его единственный шанс (до сих пор ему доверяли строить только собачьи будки и склады для вторсырья), и развернулся во всю свою провинциальную ширь, выстроив для обалдевших прихожан модненький религиозный домик с дорическими колоннами в стиле кроссовер. Для верности архитектор воткнул слева от входа Себастьяна. А справа – самого Леопольда. Не помогло. Заказчики не оценили закос классики под барокко, поэтому поводов вспомнить Жана-Николя у потомков больше нет.
Церковь-то была поставлена новая, а вот переулки остались старыми: кроме кошек и доходяг к ней никто протиснуться не мог. И здесь на арену снова выступает благодетель и отец родной – достославный Станислав. Его тонко чувствующая красоту натура возопила от несправедливости. В рамках мероприятий по благоустройству города он распорядился снести в одну ночь весь самострой, которой расположился перед Сан-Себастьяном на расстоянии 200 метров. Жители восприняли эту идею с энтузиазмом, прекрасно понимая, что эти чахлые домики не только загораживают вид на новенькую церквушку, но и портят облик города в целом, а кроме того угрожают целостности будущих подземных коммуникаций и тоннелям метро (его пока нет, но ведь когда-нибудь будет). Восприняли, в основном, на грудь, понятное дело, и с криками «I love Nancy!» расчистили место для площади. Почему Станислав назвал эту площадь в честь Карла Третьего, сейчас уже никто не помнит.
Нынче площадь Карла Третьего украшена агрессивного вида стелами
и многочисленными фонариками, вмонтированными в покрытие. Торговый центр и дома за ним – это уже после.
А при Станиславе Сан-Себастьян украсили крестами. И не абы какими. Видите этого петуха на кресте? Еще не догадались, чьих рук дело? Бинго! Эти кресты левой пяткой изваял все тот же Жан Лямур, который развесил петухов по фонарям на Плас-Станислас.
Еще одна пикантная деталь в истории церкви Святого Себастьяна: во времена Революции его стали использовать с 1792 года в качестве сумасшедшего дома. Этого оказалось мало и с 1794 года здесь стали еще и солому хранить (а ведь много соломы помещалось!), чем окончательно осквернили святую обитель. Пришлось в 1801 году церковь заново освящать. Теперь она находится в руках иезуитов. Тоже еще та святость.
По длинным и прямым улицам легко покидать Нанси. Легко не только ногам, потому что Нанси – вообще город легкий.
Ранним утром взгляд еще пытается цепляться за отдельные домики и башенки,
но мысли уже там, на вокзале, отсчитывают необходимую сумму для следующего переезда. Гуд бай, Лотарингия!
