"Тенью крался
льда последний поцелуй,
не найдя иную.
Негодуя,
льдом из пули,
не проснулись,
не скули, щенок,
сейчас мы - лёд Земли!"
(группа PLASTИКА)
«Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы…» Стоп-стоп-стоп! Дэн Симмонс вряд ли читал Николая Островского, но это не помешало автору «Террора» провозгласить всей своей книгой (и трижды повторить этот тезис в тексте) несогласие с отношением к жизни коммунистического идеолога: «Жизнь дается лишь раз, и она несчастна, убога, отвратительна, жестока и коротка.» и добавляет для верности: «Этого не может отрицать ни один здравомыслящий человек.» У Симмонса имеется множество инструментов и приемов доказать свою максиму, но использует он их методично и расчетливо, не разбрасываясь, не вываливая сразу все на голову читателя. Для начала вас заморозят. Заморозят качественно и основательно. Так, что еще не взяв книгу в руки, но только подумав о ней, вы почувствуете: ваша кожа начинает покрываться мурашками, а отвратительная изморось выстужает внутренности.
В книге практически ничего не происходит, кроме уже известного с первых страниц факта: корабли застряли во льдах. Пришла пора мерзнуть. Изумительно холодный и отстраненный язык Симмонса четко и внятно дробит ситуацию на сотни фрагментов, а фрагменты на мириады деталей и подробностей. Вы будете читать до тех пор, пока ситуация не проникнет в вас каждой щепкой на корабле, каждой льдинкой за его бортом, каждым отмороженным кусочком вашей собственной кожи. И все это время вы будете замерзать. Для более легкого вхождения в атмосферу статичности положения Симмонс использует настоящее время глагола. Он словно издевается, забрасывая вас на ледяную палубу и показывая прямо перед вашим носом одного из главных героев: «Крозье трясет головой и направляется по обледенелой палубе к носу…» Это не писатель рассказывает историю, это вы сами видите здесь и сейчас идущего по палубе капитана. Когда вы пообвыкнитесь, повествование вернется в привычное прошедшее время, но для вас это уже не будет иметь большое значение, потому что писатель к этому времени станет экстенсивным методом массированно бомбардировать вас холодом: Дэн начинает орудовать количеством. Знаете, сколько раз в переводе на русский язык использованы слова с корнем «лед»? 1978! А сколько «льд»? 978! И вы прекрасно начнете разбираться в разновидностях льда, научившись, скажем, отличать сераки от пакового льда. Кстати, слов с корнем «серак» – 81. Больше трех тысяч упоминаний льда на 750 (примерно) страниц романа, т.е. в среднем каждая (каждая!) страница будет четыре раза отвешивать вам ледяную оплеуху. А ведь еще есть такие слова, как «снег», «иней», «холод», «мороз»…
И стоит вам только смириться с холодом, вы даже не заметите, что к состоянию замороженности начинает все сильнее добавляться нечто похуже: болезни. Вы станете не просто мерзнуть, но при этом еще и гнить. Цинга и снежная слепота возьмутся за вас куда серьезнее, чем минусовая температура. И будет это происходить во всех мельчайших подробностях, о которых вам никогда не хотелось бы узнавать: с вонью, коростой, выделениями, ампутациями, кровотечением изо всех мест человеческого тела. И голод, выгрызающий не только силы, но и разум. Будет еще и вишенка, на окаменевшем от мороза торте, но вишенка – это ваш персональный бонус за строптивость и нежелание принять простую истину, что «жизнь дается лишь раз…» Далее по тексту цитаты в начале отзыва. И при этом действие отсутствует. Не происходит ровным счетом ничего, ситуация вмерзла вместе с кораблями намертво в паковые льды. Читать взахлеб не получится. Но не читать это невозможно. И если вы сумели все-таки пройти шесть седьмых книги, то наградой будет «движуха», которая добавит изрядное количество мерзости, низости и жестокости, пройдя через которые… Кроме всего прочего Дэн Симмонс еще и поэт, пусть и в прозе. Но это только для тех, кто прочитает книгу целиком.
Невероятное, ни с чем не сравнимое чтиво, проникающее в тему настолько глубоко, что по этому критерию выводит автора на самый пик литературного мира, где есть место только рядом, но нет места выше. Забавно, что при этом Симмонс о сексуальных взаимоотношениях рассказывает грубыми мазками, оставляя читателю возможность самостоятельно выстраивать не единожды испытанные ощущения. Литература самого высшего качества не обязана нравиться всем, но достойна того, чтобы вызвать уважение у любого, взявшего эту книгу в руки.
Шедевр.