ИСКУССТВО ВОЙНЫ
Если где-то начинает валиться, то всё сразу. И в самом деле, чего бы вдруг музейная жизнь не потерпела фатальных последствий, если в стране рушится всё (вместе с самой страной)? Вся музейная Москва скукожилась и предлагает либо совсем уж какую-то блевотную пошлятину (типа «Виктор Цой. Путь Героя»), либо откровенный нафталин в образе «Мумии Древнего Египта» (ремейк выставки 20-летней давности!), либо то родное исконное русское, что еще не успели продать – от модерна через авангардизм к нонконформизму. В общем, пришла война – пошел музей на. Впрочем, как уже сказано в самом начале – это касается вообще всего и вся (тех же концертов, например). В такой ситуации выбор для культурного выхода на уикэнд «Мультимедийного комплекса актуальных искусств» на Остоженке (МАММ – Мультимедиа Арт-Музей Москва) казался оптимальным: много этажей, много залов, большой простор для всеразличных блюд от искусства, и если где-то забуксовало или сбойнуло, то смело переходи в другую локацию и получай удовольствие. Да и вообще, за все предыдущие посещения МАММ ни разу не сумел разочаровать выбором экспозиций.
И поначалу даже показалось, что всё будет круто. Бодрый заголовок «Искусство будущего» обещал ломку стереотипов и уход от стандартов, свежий взгляд и новые формы. Настораживало только то, что под это биеннале отдали всю территорию комплекса, всю без исключения. Но ладно, в самом низу возле гардероба была установлена вполне вменяемая скульптура «Читатель», которая транслировала что-то там из Лондонской (но это не точно) библиотеки. Собственно, это было не очень важно, но в качестве аперитива годилось прекрасно. Замерли на вздохе, сейчас нас будут развлекать искусством.
Увы, но от зала к залу ничего интересного не наблюдалось. Единственная, повторяющаяся бесконечное число раз фишка: вход эпилептикам не рекомендован. Похоже, у организаторов представления о будущем связаны исключительно с эпилептическими припадками (что, наверное, вполне объяснимо во время войны). Так или иначе, но действительно интересного практически не было вообще ни в одном из залов. А то, что представляло мало-мальский интерес, разыскать было так же просто, как прыщ на попе у слона. Это фиаско, господа, биеннальщики.
Единственное, до чего додумались организаторы выставки, чтобы объединить в той или иной степени неудачные творения – исписать все стены в пространстве между залами цитатами великих относительно будущего. Но так как никакой идеи, кроме подкрученных алгоритмов поиска Яндекса, в голове искателей не было, то и цитаты подобрались не просто разномастные, а порой и вовсе противоречащие друг другу. Примитив – это, пожалуй, основное слово, характеризующее скучное биеннале, основанное на допотопных технологиях и явно устаревших подходах к искусству.
И вот когда за такую ярмарку ненавистников эпилепсии берут плату 500 рублей, то потом язык не поворачивается ругать увиденное и признавать, что тебя если и не поимели, то уж развели – наверняка. Развели за три сольдо, как ТераФлю в стакане. Поэтому на вопрос «Ну, как там биеннале? Круто?» ты такой подбираешься, прикусываешь зубами щёку, растягиваешь губы в многозначительную высокомерную улыбку (как тебе внутренне представляется эта страдальческая гримаса) и важно отвечаешь: «Да, на это стоит посмотреть. Словно бы в Завтра окунулся». И в очередной раз мысленно клянёшь себя: «На кой хрен я вообще согласился отдать за это убожество 1500 на троих?!»
Для любителя современного искусства вполне естественно наличие в характере определенной доли азарта. Стоя в гардероб за одеждой и полируя номерок пальцами, я думал только о том, где бы можно было отыграться прямо сейчас. Желудок требовал обеда, но душа жаждала реванша не материального. Именно здесь, перед гардеробом, глядя на увлекательное панно, рекламирующее «Искусство будущего» было принято единственно верное, в рамках жестких ограничений, решение.
От МАММ до MMOMA (Московский музей современного искусства) идти минут десять, не больше, а по пути можно и перекусить (Кропоткинская богата на места общепита). Просто выйти на Остоженку, повернуться в сторону Гоголевского бульвара и пальнуть из пальца в воздух. И… бинго!
Не думаю, что хоть один из моих немногочисленных читателей слышал о современном корейском художнике Кванг Йонг Чане. Но ведь тем и ценнее открытие, если оно делается самостоятельно, без рекомендаций и указаний. Выставка оказалась небольшой по количеству выставленных работ, но эмоционально производит впечатление в десятки раз сильнее, чем все пять этажей Мультимедийного комплекса. И это не преувеличение. За скромным (да чего уж там скромничать – блёклым) названием «Объединения» скрывалось настоящее сокровище современного искусства.
Кванг Йонг Чан много лет жил и обучался в США, впитав в себя свободу форм выражения идей и представлений. Так что вполне закономерно национальная школа преобразилась в его творчестве под влиянием западного модернизма в нечто уникальное, ни на что не похожее. Художник активно распространяет легенду о том, что поворотным моментом стало его прикосновение к упаковке лекарства во время болезни, когда он вдруг возродил в себе ощущения детства от соприкосновения с этим пакетиком тайны. Вероятно, это всего лишь красивая экзистенциальная байка, скрывающая обыкновенное удивление от того, что первые работы в таком исполнении внезапно прокатили «на ура», так сказать случайные раскопки вскрыли маркетологический клад, но какая к чёрту разница?! Какая разница, что именно привело к рождению этого чуда абстрактного экспрессионизма?
Работы распределены по небольшому пространству грамотно, в хронологическом порядке с визуальными паузами и антрактами, таким образом растягивая небольшое представление в полноценный спектакль. Но поначалу, пока разглядываешь его ранние работы, не замечаешь между ними никакой разницы, просто дивишься выбранному материалу и способу его использования. Первые минуты картины (их ведь можно называть картинами, правда?) воспринимаются всего лишь в качестве аттракциона. Ничего общего с передачей энергий, чувств или эмоций, только такое обывательское «вау», которое находится где-то в самом центре потребительского восприятия. Внешний фактор мешает рассмотреть содержимое. Налейте в витиевато отлитую бутылку вместо коньяка дербентскую бурду, никто даже не станет читать, что написано на этикетке, но скажет восхищенное «вау». Нет, конечно, после первого впечатления от тары настанет очередь этикетки, и тогда «вау» быстро отыграет назад свои позиции вплоть до «бэа», но это будет несколько позже. Точно так происходит и с картинами Кванг Йонг Чана, но потом движешься вперед и вглубь, а не отыгрываешь назад. Вау!
Что там с его прозрением? Прикоснулся к пакетику с лекарством? Когда зритель прикасается к его пакетикам Кванга, то в определенный момент наступает примерно такое же прозрение. И вот тогда сама по себе техника перестает играть главную роль, отступая перед напором композиций, казавшихся поначалу… одинаковыми. Вдруг выясняется, что они все о разном. Его произведения не имеют осмысленных названий, поэтому зритель волен видеть ровно то, что он видит своими глазами: никаких всезнающих гидов, никаких искусствоведческих историй о тяжелом выборе между грязно-коричневым и бледно-желтоватым, только зритель и картина перед ним.
И здесь, на его картинах начинает происходить рождение и перерождение мира. Колосится пшеница. Засасывает в бесконечную синь небо. Нагромождает торосы безумный хаос войны. Вымуштрованные законами и порядками, похожие друг на друга люди выстраиваются в непоколебимые ряды, но среди них одинокими пятнышками зажигаются личности. Или просто… просто приклеенные на фанеру бумажные пакетики из-под лекарств.
Для Кванг Йонг Чана очень важно, принципиально важно использовать только один сорт бумаги – ханджи, традиционная корейская бумага, сделанная вручную из коры тутового дерева. По сравнению с китайской бумагой (она называется хваджи) ханджи отличается особой плотностью и прочностью, что позволило произведениям, изготовленным из неё, сохраняться многие годы без видимых деформаций и повреждений. У корейцев даже есть поговорка: «Холст хранится пятьсот лет, а бумага – тысячу». В Китае из-за этого долгие столетия бытовало заблуждение, что ханджи делают не из коры тутового дерева, а из шелковичных коконов – настолько она была прочной и блестящей. И ещё у ханджи есть одна важная особенность: краска в неё впитывается легко, но не расплывается. Кванг Йонг Чан сам окрашивает и расписывает пакетики. А потом собирает из них свои удивительные картины. А чтобы краска держалась долго и не выцветала, он использует натуральные красители (преимущественно чай). И да, экология – одна из тех тем, которые волнуют корейского художника.
Помимо самого автора огромную работу проделали и устроители выставки (кураторы – Владимир Прохоров и Полина Аскери). И это вовсе не голимая реклама, а констатация факта и признание хорошо проделанной работы. Ведь картины Кванг Йонг Чана ещё нуждаются в свете. Неправильный, слишком сильный или не так направленный, свет может либо «выбить» картину, либо наоборот чересчур затенить, лишая структурного рисунка. Здесь всё очень тонко и сложно, ведь полотна по своей сути представляют объемное (ну да, избитый термин – 3D) произведение, являющееся своеобразным гибридом живописи и скульптуры.
И, конечно же, сюда просто напрашивается впихнуть слово «инсталляция», тем более что последняя картина именно таким образом и представлена: в темной комнате с зеркальными стенами высвечено одно-единственное полотно с оптической иллюзией: воронка, засасывающая в себя весь мусор этого черно-белого мира, чтобы расчистить место краскам. Искаженные отражения позволяют зрителю полюбоваться на себя и ответить на вполне банальный вопрос: «Кто я такой?» Кто-то еще помнит "комнаты смеха" с кривыми зеркалами? Кванг Йонг Чан с помощью организаторов выставки создал "комнату сардонического смеха".
Ярко, эмоционально, но до обидного мало. И вот это засевшее досадное и детское «хочу еще» выносит после просмотра экспозиции не на улицу, а в тот самый знаменитый дворик музея, где хранятся ещё не реализованные скульптуры (в основном – одного известного скульптора-титана, ваяющего не скульптуры, а утесы). Просто походить, посмотреть, заштриховать недоутоленный культурный голод. Чем угодно заморить червячка: хоть чучелом, хоть тушкой, хоть Бэтменом от киноиндустрии.
И Церетели справляется с утолением такого необычного «голода» прекрасно. Словами Высоцкого: «Так заровняет, что не надо хоронить». Вот посмотришь на эпохальные произведения и уже больше никакого высокого искусства не хочется, а душа тянется к какой-нибудь березке или коняжке. Встать в углу, притулиться и не отсвечивать. А ещё лучше – домой!!
Хреновато обстоят дела с искусством, когда говорят пушки, если честно.
P.S.: Стоит во дворе MMOAM и по каким-то причинам оставшаяся невостребованной часовенка (Александра Невского, что ли?). Где вы, где, ловцы душ человеческих? Вот же специально для вас сделана высокотехнологичная клетка-ловушка. Разместить внутри огоньки бесовские неоновые, да приковать в центре диджея малохольного с его сатанинской установкой – пусть свои диски дланями грешными трет и новую паству на подушевой убой призывает. Чем не бизнес-идея?
